НА СЕРЕБРЯНОМ МОСТУ
Орланд Фанк решил на какое-то время остаться в замке Брасс,
тогда как Хоукмун с Иссельдой заняли места в утепленной кабине большого
орнитоптера. Впереди, в небольшом открытом отсеке, находился пилот, занятый
последними приготовлениями к отлету.
В дверях замка Фанк с графом Брассом наблюдали за первыми
подрагиваниями тяжелых широких крыльев, сопровождавшимися урчанием загадочного
механизма внутри летательного аппарата. Наконец, орнитоптер взмахнул крыльями с
серебряными перьями, покрытыми эмалью. Ветер взъерошил рыжую шевелюру графа, а
Фанку пришлось придержать свой берет, и летательный аппарат, наконец, взмыл в
воздух.
Граф Брасс помахал им рукой. Слегка наклонившись, машина
поднялась над желтыми и красными черепичными крышами, затем сделала вираж,
избегая столкновения со стаей гигантских фламинго, внезапно взлетевших с
мелководья, и начала набирать высоту. С каждым новым взмахом крыльев скорость и
высота полета возрастали. Земля осталась далеко внизу, и вскоре Хоукмун с
Иссельдой устремились в бескрайнее ледяное небо.
После беседы с Орландом Фанком Хоукмун пребывал в глубокой
задумчивости, и Иссельда, понимая молчание мужа, не пыталась заговорить с ним.
Но вот он сам повернулся к жене и ласково улыбнулся ей.
– Лондра по-прежнему город мудрецов, – промолвил
Хоукмун. – У королевы при дворе множество ученых и философов. Возможно,
они помогут нам.
– Ты что-то знаешь об этом Танелорне, о котором говорил
Фанк? – спросила она.
– Ничего, кроме названия. Но мне кажется, об этом
следует узнать побольше. Почему-то у меня такое впечатление, что я уже был там,
по крайней мере однажды, а может быть, и несколько раз, хотя мы с тобой точно
знаем, что на самом деле я никогда там не был.
– Может быть, во сне, Дориан? Ты отправлялся туда в
своих грезах?
Он пожал плечами.
– Порой мне кажется, словно в своих видениях я побывал
повсюду… Во всех временах и во множестве миров. Теперь я убежден, что существуют
тысячи других планет, похожих на нашу Землю, тысячи иных галактик и что все
события нашего мира отражаются в иных мирах. Одни и те же судьбы разыгрываются
как по нотам, лишь с незначительными вариациями. Однако я по-прежнему не ведаю,
способны ли мы сами управлять своей судьбою, или нами управляют высшие силы.
Существуют ли боги на самом деле. Что ты скажешь на это, Иссельда?
– Их создают сами люди. Ноблио как-то сказал, что дух
человеческий столь силен, что способен придать реальность всему тому, в чем мы
нуждаемся.
– Но тогда, возможно, и все эти иные миры реальны лишь
потому, что в какой-то момент они стали необходимы большому количеству людей.
Возможно, именно так и были созданы параллельные вселенные.
Она пожала плечами.
– Об этом ни ты, ни я никогда не узнаем наверняка и не
увидим доказательств, сколько ни думай об этом.
Не сговариваясь, они оставили эту тему и принялись
любоваться великолепным пейзажем, который проносился внизу за иллюминаторами
кабины орнитоптера. Машина уносила их все дальше к северному побережью. Вскоре
они уже пролетали над сверкающими башнями Париса, хрустального города, лишь
недавно восстановленного в своей былой красе и славе. Солнце играло в
бесчисленных гранях стекла и кристаллов, преломлялось в них снопами радужных искр,
брызжущих во все стороны, отражалось радугой над призмами и спиралями домов,
построенных забытым ныне способом древними строителями в незапамятные времена.
Самые старые дома по-прежнему поражали воображение не только материалом и
размером, но и ювелирной точностью форм и пропорций, точно все они, прежде чем
оказаться на своих местах, побывали в лавке ювелира, который огранил их и
придал форму октаэдров, декаэдров или даже додекаэдров.
Наполовину ослепленные сказочно неповторимым зрелищем,
путешественники отодвинулись от иллюминаторов. Глаз отдыхал на пастельных
переливах голубого неба. А снизу по-прежнему доносился хрустальный звон стекла
и кристаллов, которыми жители Париса украшали свои улицы, выложенные кварцевой
плиткой. Даже свирепые военачальники Империи Мрака, убийцы с руками,
обагренными кровью, не устояли перед волшебной красотой хрустального города и
пощадили его, не тронув ни одного здания. Ходили слухи, будто дети, рожденные в
нем, оставались слепыми до трех лет, пока их глаза не становились способными
воспринимать эту сверкающую красоту, в которой обречены были ежедневно
находиться все горожане.
Миновав Парис, они оказались в плену огромной серой тучи.
Пилот, который согревался во время полета не столько за счет теплого радиатора,
расположенного в носу машины, сколько за счет толстого стеганого комбинезона,
попытался подняться вверх, надеясь отыскать просвет в облаках. Но поскольку
никакого просвета не было, он предпочел не рисковать понапрасну и, снизившись
до трехсот футов, повел аппарат над унылой зимней равниной, окружавшей Карли.
Мелкий моросящий дождь вскоре перешел в настоящий ливень. Быстро смеркалось, но
они уже почти достигли цели. Вскоре впереди зажглись огоньки, и вдали показался
город. Описав широкий круг над живописными крышами, крытыми либо светлосерой,
либо темно-красной черепицей, они снизились и приземлились в широкой низине,
заросшей зеленой травой, вокруг которой раскинулся город. Для орнитоптера,
который никогда не отличался особым комфортом, посадка получилась довольно мягкой,
тем не менее Хоукмун с Иссельдой были вынуждены изо всех сил цепляться за
привязные ремни, пока пилот с последним судорожным взмахом крыльев аппарата не
повернул к ним залитое дождем лицо и не дал знак, что они могут покинуть
кабину. Дождь разошелся и вовсю молотил по крыше, так что путешественники
вынуждены были с головой накрыться накидками, захваченными в дорогу. Согнувшись
в три погибели, люди бежали против ветра, таща за собой экипаж. Хоукмун
дождался, пока экипаж подгонят поближе к орнитоптеру, и лишь после этого открыл
дверь и выпрыгнул наружу. Подхватив Иссельду, он помог ей как можно скорее
забраться в экипаж. Едва лишь они заняли места, как мотор машины громко
зачихал, она резко развернулась и помчалась в город, откуда ее только что
доставили.
|