Недолго думая, он сказал почти весело:
     - Милейший Мастер, признаюсь честно: я представления не имею, что такое королевские помилования особого рода. В Глане мне с этим не приходилось сталкиваться...
     - В сущности, это совсем несложно, государь, - ответил лейб-палач. - Так уж исстари заведено, это давняя традиция... Любой приговоренный к смертной казни или пожизненной каторге вправе обратиться к вашему величеству с просьбой о помиловании - это и будет простое помилование. А помилование особого рода - это прошение, гласящее, что его автору известен некий важный секрет, особо серьезная тайна, позволяющая ее обладателю просить о смягчении наказания. Как правило, если выяснится, что автор не лгал и тайна его достаточно важна, король милует осужденного - смертник получает пожизненную каторгу, а каторжанин, говоря профессиональным жаргоном, "вечник", - сокращение срока лет до двадцати.
    - И что, часто открывается что-то по-настоящему важное?
     - Очень редко, государь, - сокрушенно признал лейб-палач. - Добрых три четверти ходатаев попросту морочат голову, рассчитывая вырвать пару недель жизни или сбежать, когда их повезут указать закопанный клад. Почему-то среди этой публики - должно быть, в силу неразвитости и лености ума - особенно популярны историйки о богатых кладах. Впрочем, иногда, крайне редко, они не врут... В любом случае механизм отработан. Все обставляется так, что сбежать по дороге решительно невозможно: сажают его, голубчика, в клетку, ставят клетку на повозку... Тут уже не сбежишь. Я вам принес девять прошений. О четырех могу вам сказать заранее, что это чистейшая выдумка: они касались как раз кладов, но ни один, несмотря на все старания, не найден. Еще четыре сообщили под видом "важнейших тайн" обычные сплетни из жизни иностранных дворов, которые и так известны нашей разведке. А вот девятый... Признаюсь, я в растерянности, государь. Содержание выглядит бредом сумасшедшего чистейшей воды, но его автор впечатления безумца никак не производит. Как всегда бывает в спорных случаях, я сам с ним встречался, и он оставил странное впечатление... С одной стороны, история бредовая. С другой же... В прошлом году в Равене, как мне под большим секретом сообщил министр полиции, произошло нечто похожее...
    - Дайте посмотреть, - сказал Сварог.
     - Первый сверху лист, государь. Сам он едва умеет держать перо в руке, царапает, как курица лапой, - моряк, что вы хотите, эта публика грамотой не обременена. Но мы, как полагается, сделали копию - каллиграфическим почерком, работал опытный писец. Извольте взглянуть.
     Сварог прочитал первые строчки. Пробормотав "Так-так-так...", заглянул в конец, вновь вернулся к началу, пробежал документ взглядом, бросил его на стол:
    - Где смертник?
    - В тюрьме, конечно. Здесь, в Равене.
     - Сколько потребуется времени, чтобы его сюда доставить? - быстро спросил Сварог.
     - Я думаю, около часа, - подняв глаза к потолку и старательно пошевелив губами, ответил лейб-палач. - Нужно, как следует из инструкций, заковать его в дополнительные кандалы, соединить их железным прутом, чтобы максимально ограничить движения... Следует обезопасить ваше величество от любых...
     - К лешему ваши инструкции! - бесцеремонно прервал Сварог. - Там, в приемной, девушка, лейтенант Арбалетчиков. Она поедет с вами в качестве конвоя. Могу вас заверить, это лучше любых кандалов, какие вы только сумели измыслить... Идите и передайте ей мой приказ: заключенного доставить сюда немедленно. И передайте министру полиции, чтобы пропустил ко мне двух дворян, которых он привез... Живо!
     Означенный министр полиции, пропустив в кабинет привезенных, попытался было задержаться, словно бы невзначай, но Сварог решительно отправил его прочь тем самым повелительным мановением руки, коему уже неплохо научился, опробовав на подданных в двух королевствах. Вышел из-за стола, направился навстречу былым сподвижникам, на ходу громко констатировав:
     - Отлично выглядите, господа дворяне, вид прямо-таки цветущий. Чудеса делает с человеком спокойная жизнь законопослушного обывателя...
     - Вот именно, - мрачно сказал бывший капрал Вольных Топоров, а ныне полноправный барон. - Всякие пакости такая жизнь с человеком делает...
     Сварог присмотрелся к ним. Тетку Чари даже и неудобно было теперь вульгарно именовать теткой - натуральная графиня, каким-то чудом обретшая степенную стать. Теперь она выглядела лет на десять моложе - конечно же, трудами парикмахеров, портних и "художников благородных лиц" (так изящно здесь назывались гримеры для благородных). Сияющая дворянская корона, драгоценности, орден... Само совершенство, приходилось делать над собой усилие, чтобы вспомнить ее в простеньком платье, хозяйкой полурассыпавшейся корчмы в Пограничье, бодро осыпающей матерками незатейливую публику...
     - Ну почему же - пакости? - сказал Сварог весело. - Посмотрите на графиню, любезный барон, - помолодела, похорошела...
     - И не говорите, командир, - отозвалась она прежним разбитным голосом. - Вы не поверите: гвардейские лейтенанты стойку делают и намекают насчет койки - иные даже в возвышенных стихах.
     - А она и рада хвостом вертеть, - мрачно сказал Шедарис. - Недавно проткнул одного такого поэта - шуму было...
     - Потому что деревенщиной ты был, Шег, деревенщиной и остался, не понять тебе никак, что такое благородное обхождение, - живо отпарировала Тетка Чари.
     - Почему? Я же его проткнул не вертелом в переулке, а вызвал на дуэль по-благородному, как барону и положено. Нечего было совать всякую похабщину.
     - Горе ты мое! "Тонкий стан" и "упругие перси" - это не похабщина, а поэтические эпитеты. Ну, подал молодой человек стихи с подобающей галантностью...
     - Ага, - еще мрачнее сказал бывший капрал. - А перед тем долго тебя гладил по этим самым поэтическим эпитетам.
     - Ну, так уж и гладил! В танце кавалер имеет право прикасаться к даме, а дама имеет право кокетничать в пределах допустимого. - Она вздохнула. - Вот так и живем, государь. Никакой светской жизни. Стоит мне с кем-то потанцевать или позубоскалить, мой обормот начинает зубьями скрежетать и прикидывать, как бы на дуэль вызвать бедного кавалера. Никак я ему не могу втолковать: даже верная подруга имеет право и глазами поиграть, и поддержать фривольные словесные игры...
    - По балам так и порхает, - сообщил Шедарис угрюмо.
     - Должна же я душу отвести за все, что недобрала в нищей юности и пиратской молодости, осьминог ты насморочный?!
    - Вот так и живем, командир... Хоть в Волчьи Головы подавайся.
     Сварог присмотрелся к нему внимательно. Обнаружил те же симптомы, что и у Бони с Паколетом: упитанные щеки отвисли, второй подбородок наметился, талия подозрительно раздалась до тех пределов, когда именовать ее талией уже язык не поворачивается.
     - Хорош, ваше величество? - перехватил Шедарис его критический взгляд. - Самого с души воротит. По утрам бегаю две лиги туда, две назад, с мечами прыгаю часа два, а когда и старую пушчонку поднимаю - у меня в замке на заднем дворе отыскалась, валялась без лафета, дуло мусором забили... Думаете, помогает? Ничего подобного. Брюхо отвисает, как вымя у коровы... Командир, можно, я вопрос поставлю дерзко? Вы, похоже, не зазнались ничуть, с вами можно попросту, как в старые времена... Если готовится война или какое-нибудь рисковое предприятие вроде прежнего, я бы с удовольствием тряхнул стариной... Честное слово. Я не мальчик, за слова отвечаю. Просто... просто погубит меня такая жизнь в конце концов.
     - А ведь он дело говорит, командир, - согласилась Тетка Чари, вмиг потеряв прежний кураж. - Раньше жилось беднее, но гораздо интереснее. И под смертью ходили, и спали под кустом, а все равно жизнь была настоящая. Что у меня теперь? Кавалеры стишки кропают да норовят со всем галантерейным обхождением в койку уложить, а то и вовсе где-нибудь в темном переходе к пыльной стенке притиснуть и платьишко задрать. Сначала льстит, потом надоедает, а там хоть волком вой - никакой особой разницы с простыми кабацкими танцульками. Все отличие в том, что шкипер норовил грудяшки потискать и корешок на язычок положить, а галантерейный маркиз хочет к персям припасть и жаждет, чтоб мои лепестки розы вокруг его нефритового жезла сомкнулись...
     - Это кто же жаждет? - громко сопя, спросил Шедарис с совершенно зверским лицом. - Тот баран в синем бархате?
    Тетка Чари отмахнулась:
     - Да это я так, для примера... Одним словом, никакой разницы. Сядешь поболтать со знатными клушами - вскорости от тоски так зеваешь, что челюсть того и гляди хрупнет. Ленточки да рюшечки, да туфельки с острым носком, из ратагайской замши... Кому из них удалось при храпящем в другом крыле законном муже с лейтенантиком перепихнуться и вовремя его в окошко выпроводить, чей муженек к праздникам непременно получит повышение, кому благосклонно улыбнулся сам министр... Как подумаю, что мечтала когда-то в знатные дамы выбиться, - тоска берет! Кто ж знал, что этот их высший свет - такое болото... Туфельки с пряжечками, туфельки без пряжечек, корсажик на три пуговички, мушка над левой бровью означает, что дама холодна, а над правой - вовсе даже наоборот... Вперехлест через мамашу морского черта, я ж сорок абордажей помню... или уж тридцать-то точно... Командир, может, нам с Шегом по старой памяти и отыщется местечко, чтобы тряхнуть недавней стариной? А то я при такой жизни, право слово, или любовника заведу, или пущу этих гусынь по морской матери в три загиба с четырьмя кандибобрами...
     - Сговорились вы, что ли? - сказал Сварог задумчиво. - Я-то полагал, что устроил вам жизнь, как мог, подыскал тихую пристань...
     - Тошно в тихой пристани, командир. И плесенью пахнет, - сказала Тетка Чари уныло. - Рановато мы на берег списались, вот что. Оказывается, еще годочков десять погулять по морям не мешало бы. Давеча получили письмо от Бони, накарябал, что заедает его тоска неописуемая, и собираются они с Паколетом к тебе ехать, чтобы выяснить, не предвидится ли войны или приключений... Тебе они не писали?
     - Не писали, - ответил Сварог рассеянно. - Сами нагрянули. Здесь они, куда им деться. Может, это судьба? - Он посмотрел поверх плеча Шедариса - там, маяча в приоткрытой двери, подавал загадочные знаки министр полиции. - Сядьте-ка в уголке да послушайте. Есть интересное дельце...
     Жаждущий помилования выглядел так, как и обязан был выглядеть постоялец уголовной тюрьмы, - грязный, заросший, вонючий. Сварог невольно отодвинулся подальше. Он успел бегло просмотреть и экстракт прегрешений, и приговор суда - дело было насквозь житейское. Морячок с богатым жизненным опытом, попробовавший и вольной пиратской житухи, и речной контрабанды, устроил в портовом кабачке переполох с поножовщиной, порезал двух случайных собутыльников, дешевую девку и слугу, а кабатчика ухитрился убить до смерти - и, не останавливаясь на достигнутом, тем же тесаком прикончил полицейского. За все это в совокупности королевский прокурор вполне резонно приговорил буяна к отправке на те незамысловатые танцульки, где пляшут с Конопляной Тетушкой.
     Министр полиции, бдительно поместившись меж Сварогом и босым грязнейшим субъектом - сквозь дыры в лохмотьях у того там и сям просвечивали татуировки, - поначалу прямо-таки потел от усердия, но Мара так многозначительно играла кинжалом, а смертник так искренне ее боялся, что даже человек-бульдог успокоился, видя, что заключенный в надежных руках.
     - Ну, давай, - сказал Сварог, подойдя к приоткрытому окну, чтобы быть поближе к свежему ветерку. - Облегчай душу, рожа...
     Моряк, с надеждой таращась на него сквозь падавшие на глаза лохмы, принялся складно и подробно рассказывать: как в прошлом году, аккурат в месяце Фионе, его шхуну наняли для какой-то загадочной поездки двое обходительных господ, судя по выговору, манжетам и воротникам, явные горротцы; как он моментально почуял, что дело грязное, но, получив горсть золотых кругляков, конечно, согласился; как с наступлением ночи на борт погрузили огромный, наглухо заколоченный ящик и приказали выходить в море; как часов через пять плавания они оказались на рейде Джетарама, лигах в трех от берега; как эти загадочные господа, не по-господски ловко орудуя гвоздодером и клещами, выломали боковую стенку у ящика, предварительно придвинув его к борту, - и оттуда проворно выполз, перевалился через низенький фальшборт и ухнул в море самый на вид обыкновенный коричневый тюлень из тех, кого называют "морскими собаками"; как после этого наниматели приказали уходить на всех парусах куда угодно, лишь бы подальше. Вскоре, оглянувшись, моряк прекрасно рассмотрел в семеловом свете, как море за спиной вспучилось огромаднейшей волной, самым натуральным мареном[05], - и этот марен, заслоняя звезды, помчал к берегу со скоростью призового скакуна...
     Битый жизнью морячок, повидавший столько, что иному хватило бы на семь жизней, в совпадения не верил. Инстинктом хищного зверя моментально связав тюленя и невесть откуда взявшийся марен (которому его наниматели ничуть не удивились), он, не раздумывая долго, рыбкой нырнул за борт с того места, где стоял. Что ему, несомненно, и спасло жизнь - вынырнув далеко от суденышка, чтобы глотнуть воздуха, он услышал на борту пистолетную пальбу: два обходительных господина с горротским выговором в лихорадочном темпе избавлялись от свидетелей, которых и было-то всего трое... По нему тоже стреляли, но не попали в темноте, а плавал он отлично. Возможно, наниматели, перебив экипаж, и пустились бы за ним в погоню на захваченной шхуне, но тут на море началось волнение от обрушившейся на порт и отхлынувшей гигантской волны. Он ушел на глубину, думал уже, что не выгребет, однако выплыл в полном изнеможении и ушел берегом. Никого из своих ребят он больше не видел, как и почти новенькой шхуны. О разрушениях, причиненных мареном, он узнал на другой день - вся округа только об этом и толковала: марен выбросил на берег два новехоньких военных фрегата и множество суденышек поменьше, разрушил склады с военно-морским имуществом, погубил тысячи две народу...
     "И сорвал отсылку подкреплений на остров Брай, где в то время как раз разыгралась очередная ронерско-горротская войнушка, - прокомментировал про себя Сварог. - Помню, как же. Слышал об этом марене..."
     Жестом велев Маре вывести вонючего рассказчика в приемную, он обернулся. Тетка Чари вскочила:
     - А помните, как мою гостиницу спалила эта стерва? Словно зажигательной бомбой вспыхнула! Прекрасно помню, как она от меня шмыгнула в комнату - и там моментально полыхнуло...
     - Вот именно, - сказал Сварог. - А вторая такая же дамочка, тоже удивительным образом вспыхнув, спалила домик Паколетовой бабки с нею самой и с полицейским...
     "И дворняга, - добавил он мысленно. - Точнее, пастуший волкодав, который тоже превратился в бомбу и уничтожил ворота крепости и Корромир. Здесь у нас кое-что другое - не зажигательная бомба, а рукотворный марен, но этот висельник прав, какие, к лешему, совпадения..."
     - Здесь, пожалуй что, есть зацепка, - сказал он и, не теряя времени, повернулся к министру полиции. - Таверна "Ржавый якорь", чей хозяин познакомил этого субъекта с горротцами... Конечно, они и его могли убрать... а если нет? Если были заранее уверены, что смогут без шума прикончить всех на шхуне?
    - Разрешите...
     - И моментально! - прикрикнул Сварог. Министр полиции опрометью бросился отдавать приказы.
     - Интересные дела, командир, - сказал Шедарис, моментально стряхнувший всякую меланхолию. - Сдается мне, ты и не собираешься жирком обрастать...
     - Я бы с удовольствием, - сказал Сварог. - Только вот не дают мне покоя, хоть ты тресни. Не успеешь расположиться у камина в домашних шлепанцах, как прибегают звать на трон или, бери выше, спасать империю...
    - Куда с оружием приходить? - деловито спросил Шедарис.
     Сварог взглянул на них, увидел в глазах тот же серьезный, рассудочный азарт, что и в недавние времена, - и уже не пытался отговаривать. Они были взрослыми и сами все понимали. Похоже, это и впрямь судьба – собраться вновь Странной Компании, плечом к плечу, на всем галопе рвануться прочь от спокойной жизни...
    - Сюда, - сказал он спокойно. - Завтра же поутру.
     И в голове у него сама собой зазвучала старая песенка: "Но, слава богу, есть друзья и, слава богу, у друзей есть шпаги..."    

Глава 17. НЕ ТОЛЬКО ШПАГИ...

     Здесь, в маленьком домике с высоким крыльцом и горбатой крышей, не изменилось ничего: ярко пылал камин, а на столе горела лампа под колпаком из тончайшего фарфора, белого, с просвечивающими синими рыбами и алыми водорослями. Серый кудлатый пес пастушеской породы лежал в углу, положив голову на лапы. Вот только задевались куда-то пузатые серебряные чарки, и принесенную Сварогом по старой памяти "Кабанью кровь" пришлось разливать по простым глиняным стаканам. У него осталось стойкое впечатление, что мэтр Анрах вступил в печальную полосу финансовых неурядиц: и парочка картин пропала со стены, и не было больше на столике безвкусной, но довольно дорогой серебряной вазы. Книг, правда, прибавилось.
     Вступив в круг света, Анрах осторожно положил на стол черный кожаный мешок с бумагами покойного протектора. И сам он ничуть не изменился: пожилой шустрячок, низенький, лысый и крючконосый, с венчиком седых курчавых волос вокруг лобастого черепа. "А у него дела и впрямь плохи, - подумал Сварог сочувственно. - Щеки ввалились. Раньше неплохую закуску выставлял, а теперь принес горсточку изюма на фарфоровом блюдце вместо старого серебряного, и лицо при этом было очень уж виноватое..."
     - И каковы же ваши впечатления, мэтр? - спросил он с интересом. - Заслуживает ли это внимания, и насколько? Видите ли, сам я сплошь и рядом не могу определить ценность иных исследований, иногда вообще не понимаю, о чем идет речь...
     - Ну что вам сказать... - Мэтр Анрах взял стакан и отпил пару добрых глотков. - Вы меня заинтриговали, барон... Простите, я еще не привык называть вас "государем"...
    - Именуйте, как вам удобнее, - махнул рукой Сварог.
     - Вы меня всерьез заинтриговали, - признался Анрах. - Судя по размаху идей и направлений поиска, по явной дерзости мысли и полному отсутствию преклонения - да что там, простого уважения – перед авторитетами, автор, во-первых, не вовлечен в систему официальной науки, во-вторых, вовсе не стремился к признанию. У него наверняка есть неплохое состояние - некоторые исследования требовали дальних поездок, работы в архивах, приобретения редких и дорогих книг. Он упоминает некоторые труды, существующие буквально в нескольких экземплярах, древние инкунабулы - и, к стыду своему признаюсь, о трех из них я только слышал, но никогда не держал в руках. Возьмем хотя бы "Хронограф атмосферических явлений и феноменов". Есть только два экземпляра - один в горротской королевской библиотеке, другой на Сильване, у царя Гипербореи. Меж тем у вашего книжника, судя по постоянным ссылкам, была под рукой своя книга, третий экземпляр. А "Второе путешествие шкипера Ратами к Ледяным Берегам" известно лишь по двум десяткам цитат в древних трудах, но ваш знакомый пишет так, словно держал под рукой полный вариант... Кроме того...
    Сварог деликатно прокашлялся.
     - Простите, я, похоже, увлекся, - сказал Анрах. - Безусловно, автор этих заметок вряд ли заслуживает того, чтобы включить его в число крупных ученых, но, как богатый дилетант, достиг вершин. Иные наметки по-настоящему ценны, жаль, что не развернуты в большие работы. Право же, он умен, начитан и дерзок в суждениях. Я могу с ним познакомиться? Нам нашлось бы о чем поговорить.
    - Он умер, - сказал Сварог.
     - Жаль, - сказал Анрах искренне. - Очень жаль. Я сам не имею никакого отношения к официальной науке... после того, как она сама сделала именно такой вывод, - горько усмехнулся он. - Так что нам было бы о чем и поговорить, и поспорить. Я, например, в толк не возьму, почему он изо всех мифологических фигур, носящих титул Безумцев, занялся исключительно Зодчим. С точки зрения завлекательности, ореола тайны, привлекающего в первую очередь богатых дилетантов, были бы предпочтительнее Безумный Часовщик, Безумный Пастух, Музыкант или, на худой конец, Рисовальщик. Но нет, его почему-то привлекал именно Безумный Зодчий, он должен был выбросить астрономическую сумму денег, всерьез ища реальные корни мифа... Впрочем, его, безусловно, не интересовали материальные стороны иных тайн – что интересно, вашего книжника совершенно не привлекали пресловутые клады острова Диори. А ведь подавляющее большинство тех, кто занимается тайнами Ледяного Острова, в первую очередь, как собака на кость, бросаются на любые упоминания о кладах, сокровищах, легендарных истуканах в человеческий рост, вырезанных из цельного самоцвета... Я мог его знать?
     - Не знаю, были ли вы знакомы... - сказал Сварог. - Барон Гинкар. Это его бумаги.
    - Протектор? Ведь не было другого барона Гинкара...
     - Именно, - кивнул Сварог. - Была у него тайная страстишка, как у других - тихушное пьянство или девочки. Он был тайным книжником, знаете ли...
     Мэтр Анрах долго сидел молча, с растерянным, мрачным лицом. Потом прошептал так тихо, что Сварог едва расслышал:
     - Великое небо, зачем же он так бездарно растратил свою жизнь? На что? Придворные интриги, полицейские дела, карьера... У него были великолепные задатки...
     - Ну, все зависит от точки зрения, - пожал плечами Сварог. - Сам он, очень похоже, вовсе не считал, что растратил жизнь бездарно. Вот это, - он коснулся кожаного мешка, - для него так и осталось отдушиной, развлечением в свободную минуту...
     - Ну да, конечно, - саркастически ухмыльнулся Анрах. - Такое следовало скрывать. Добрая половина бумаг относится к тем областям знания, занятие коими считается не просто предосудительным - опасным и запретным... А на первом месте все-таки была карьера... - Он все еще потрясенно вертел головой. - Кое-что придется теперь пересмотреть, с учетом сказанного вами. Я в свое время полагал, что он целеустремленно охотился за книгами из Финестинской библиотеки ради каких-то полицейских надобностей... а он, ясное дело, разыскивал их для себя... Что с ним случилось? По городу до сих пор бродят туманные, но определенно зловещие слухи, болтают даже о демонах из распечатанного сосуда, а другие уверяют что он вовсе и не погиб, а был арестован тайной полицией ларов и увезен в замок Клай...
     - Да нет, он в самом деле погиб, - сказал Сварог неохотно. - Это печальная и до сих пор во многом загадочная история... Ко мне попали далеко не все его бумаги. Вдова... человек, у которого они хранились, уверяет, что большую часть бумаг незадолго до кончины протектора забрал некий доверенный, - и на его след я пока что не наткнулся...
    - Зачем это вам? - тихо спросил Анрах. - Теперь?
     - Вы полагаете, что человек, добившийся королевской короны, с превеликой охотой отдастся безделью и развлечениям? - спросил Сварог. - Охота, балерины и балы?
     - Во всяком случае, многих этот нехитрый набор вполне устраивал. Откуда я знаю, к чему стремитесь вы? При том даже, что вы - Серый Рыцарь? Предсказания вовсе не обязаны претворяться в жизнь во всей полноте...
     - Да, я уже это слышал, - сказал Сварог. - Увы... Я, возможно, и стремлюсь подсознательно к спокойной, мирной жизни под сенью хрустальных струй... или как там писал Асверус?.. Но так уж получается с завидной регулярностью, что о беззаботном безделье нечего и мечтать.
    - Вы снова в... хлопотах?
     - Можно это и так назвать, - усмехнулся Сварог. - Правда, у королей это вроде бы называется как-то иначе... Не в том суть. Я пришел с определенным предложением. Вы знаете уже, что я - здешний король...
     - Представьте себе, - в тон ему улыбнулся мэтр Анрах. - Ваши портреты еще не получили должного распространения, но я по пристрастию своему к публичным зрелищам был на улице, когда вы с Делией торжественно въезжали в Равену. В одеждах хелльстадского короля. У меня есть знакомый, он живет на Адмиральской, и у него на втором этаже удобный балкон... Я вас сразу узнал, а потом о вас очень много говорили, и о воцарении в Глане, и о борьбе с "Черной радугой"... И, наконец, было объявлено, что Конгер на смертном одре усыновил вас... Я полагаю, вся улица забита сыщиками в цивильном?
     - Ну что вы, - сказал Сварог. - Со мной приехал один-единственный человек, он ждет с лошадьми. Терпеть не могу, когда вокруг толпится охрана, испытал уже это в Глане, хватит с меня...
     - Что произошло в Клойне? - спросил Анрах жадно. - Ходят всевозможные слухи о странной катастрофе, постигшей королевский замок, но никто ничего не знает точно...
     - Мы об этом еще поговорим, - сказал Сварог. - Давайте вернемся к моему предложению. Мне нужен человек, способный стать кем-то вроде ученого-советника. Пойдете?
    - Почему я?
     - Потому что вы - единственный, с кем я более-менее знаком здесь, - сказал Сварог. - Шучу... Во-первых, меня совершенно не устраивают господа, представляющие официальную науку. Вовсе не потому, что они глупы, - там достаточно умных людей. Просто они зашорены. Они слишком крепко усвоили, что можно, а что нельзя, они научились не замечать и не знать того, что может помешать их карьере, вызвать недовольство властей. Вы - другое дело. Мы с вами общались достаточно долго, чтобы я успел составить о вас некоторое представление. Вы не бунтарь, конечно, вы не состоите ни в каких тайных обществах вроде студенческих - я уже знаю о них кое-что, как видите, - но тем не менее постоянно и целеустремленно ходите по краю. Интересуетесь тем, чем, с точки зрения властей и официальной науки, вовсе не положено интересоваться. Я помню все наши разговоры – за добрую половину затронутых тем мы с вами, безусловно, подлежали... А ведь вы не знали тогда, кто я такой... И, наконец, вы меня не выдали, хотя имели полную возможность.
    Анрах печально улыбнулся:
     - А вам не приходило в голову, что я так поступил не из душевного благородства, а из циничного расчета? Вы были чересчур загадочны и непривычны, могло оказаться, что это одно из тех дел, когда убирают даже случайных свидетелей... Выгоднее было молчать.
     - Ну а какая разница? - пожал плечами Сварог. - Во-первых, вы нас не выдали, а это главное. Во-вторых, вы обладаете определенными знаниями - а мне необходимы такие люди...
     - Интересное предложение, - задумчиво произнес Анрах. - Судя по вашей интонации, по словечкам "определенные знания", "такие люди", вы твердо намерены заниматься как раз тем, что не приветствуется ни властями, ни официальной наукой?
     - Одно немаловажное уточнение, - сказал Сварог терпеливо. - Власть теперь - я. А официальная наука, стоит мне приказать, начнет выполнять команды "Равняйсь!" и "Смирно!" не хуже вымуштрован ного гвардейца... Это несколько меняет ситуацию, не правда ли?
    - Но остается еще...
    - Вы имеете в виду... - Сварог ткнул пальцем в потолок.
     - Именно. Я имею в виду одно из скромных, незаметных учреждений при Канцелярии земных дел, именуемое без всяких затей восьмым департаментом...
     - Хотите свежие новости из императорского дворца? - усмехнулся Сварог. - Так уж повернулось, что перед вами сидит глава другой, новорожденной имперской секретной службы, чье место в придворной иерархии находится гораздо выше восьмого департамента...
    - Вы серьезно?
     - Абсолютно, - сказал Сварог. - Вот вам указ, подписанный ее императорским величеством... Ну чего вам бояться в такой вот ситуации? Вы во мгновение ока окажетесь на недосягаемой для полиции и чванных академиков высоте...
     - Вот эта высота меня и пугает, - признался мэтр Анрах. - Очень уж высоко. Чересчур неожиданно и чересчур высоко... Что я у вас буду делать?
     - А я и сам еще не знаю, - сказал Сварог. - Я собираю людей впрок. Если возникнет необходимость, мне не придется в лихорадочной спешке подыскивать надежных специалистов. Они будут под рукой. Вы долго и старательно занимались тайнами этого мира...
    - Далеко не самыми значительными и жуткими.
     - Все равно. Мне и этого достаточно. Вполне возможно, вы знаете что-то такое, что мне не нужно сейчас, о чем я даже и не догадываюсь. Но завтра... Через месяц...
     - Спасибо, - поклонился Анрах. - Никогда еще не чувствовал себя банкой маринованных огурцов, которую хорошая хозяйка запасает впрок...
    - Обиделись?
     - Ничуть. Мне просто страшновато, если вы хотите полной откровенности. Я слишком долго жил... так, как жил. И тут вдруг являетесь вы...
     - А вам нравилось так жить, мэтр? - бесцеремонно прервал Сварог. - За плотно задернутыми шторами, с оглядочкой перебирать бумаги и предметы, за которые вас в любой момент могли потащить на допрос? Не иметь возможности открыто общаться с такими же, как вы? В жизни не поверю, что вас привлекала такая жизнь...
    - Что поделать, привык...