Сварог поднял ее с перил, и какое-то время она молчала - по чисто техническим причинам, если только уместно столь сухое определение, когда в твоих объятиях юная женщина, сводящая с ума и необычностью своей, и диким соче-танием разнообразных противоречий... вот только на шее у тебя и Странная Компания, и все отсюда проистекающее, а где-то лежит золотая статуя и кровь подсыхает на мосту...
     Тонкие пальчики, способные и нежно приласкать, и моментально отправить в мир иной, скользнули ему под руба-ху способом, не допускающим двойного толкования, но Сварог героически превозмог себя, отстранил ее и распорядил-ся:
    - Доклад по гарнизону.
    Она моментально перестроилась, хотя и не всецело:
    - Вокруг - тишина. Гарнизон частично отошел ко сну.
    - Точнее?
     - Хозяин отошел ко сну. Бабкин внучек отошел ко сну. Жена боцмана, по некоторым данным, читает очень воль-ному топору наставление по морскому делу. Граф Леверлин до сих пор беседует с ее высочеством о придворном эти-кете. Одним словом, все при деле. Одна я сторожу, как верный солдат... или как дура.
     Сварог усмехнулся. Относительно Делии и Леверлина он и сам третий день питал стойкие подозрения. Вообще-то ее последнего любовника не так давно убили у нее на глазах... Ну да будем реалистами. Принцессы - своеобразный народ. А лучшего способа отвлечься от всех горестей и не сыщется, пожалуй.
     - Если милорд соизволит расстелить здесь свой плащ, нет нужды идти в комнаты.
     - Ты серьезно, или притворяешься? - спросил Сварог, распустив шнурки плаща и сбросив его на пол. Лег, оперся на локоть и устало зажмурился.
    - Насчет чего? - Она перестала расстегивать платье.
    - Так спокойна и безмятежна...
     - А что тебя удивляет? - искренне изумилась Мара, опускаясь рядом. - Согласна, положение не из веселых, но дулом в спину пока что не тычут. Что-нибудь придумаем, ты у нас по этой части мастак...
     Сварог покосился на нее. Она закинула голову, опустила длинные загнутые ресницы, приоткрыла рот – безмятеж-но ждала поцелуя. Детский возраст - это детский возраст. Ребенок ни за что не поверит в собственную смерть – особен-но когда вокруг наблюдаются сплошь чужие...
    - Возможно, мы завтра уйдем, - сказал Сварог.
    - Куда? - Мара мгновенно открыла глаза.
    Он кратко изложил.
     - Гениально! - Мара обхватила его за шею и звонко расцеловала. - Я всегда верила, что ты у меня великий полко-водец.
    - Может, там и нет хода...
     - Должен быть, раз он нам так нужен, - сказала Мара. - Монашеские братства - сплошные кладези секретов, их даже Гаудин опасается раздражать... Вина принести по такому случаю?
    - А когда оно мешало? - хмыкнул Сварог.
     Она гибко выпрямилась, запахивая платье. И тут же неуловимым движением подхватила с перил своего сталь-ного ежа, замерла, моментально обернувшись готовой к прыжку дикой кошкой. Сварог вскочил, выхватил пистолет. Сам он не слышал ни единого постороннего звука.
    - Идет, - шепнула она. - Один.
     Сварог нашел стволом пистолета бесшумно ступавшую вверх по лестнице грузноватую фигуру. А мигом позже узнал. Мара тоже. Слегка растерянно покосилась на Сварога.
     Барон Гинкер в строгом темном камзоле, опустив руки по швам, глядя перед собой, поднимался по ступенькам беззвучно, как дым. Что-то с ним было не так. Мара отступила на шаг, медленно, без единого лишнего движения, слов-но перелилась, перетекла в сторону упругая капелька ртути.
     Теперь и Сварог понял. Керосиновая лампа светила барону в спину, хоть и тускло, слабо - но от каменных перил легла негустая тень, а вот барон совершенно не отбрасывал тени. Он поднимался, медленно и бесшумно, прижав руки к бокам, как исправный солдат на смотру, глядя перед собой, вышел на площадку, теперь их разделяли шесть-семь ступенек лестничного пролета, и Сварог увидел, что барон бледен, как стена, а в правом виске у него чернеет дыра с опаленными краями. Глядя иным, магическим зрением, видел перед собой то же самое - призрака с простреленным виском. Поднял было пистолет, но тут же вспомнил, что серебро не способно причинить призраку вреда и сам призрак никому не способен причинить вреда - разве что порой своими речами, но тут уж вина не его, потому что истины, изре-каемые иными призраками, вовсе не ими самими придуманы...
     Барон остановился пятью ступеньками ниже, поднял голову. В глазах - ни малейшего отблеска мысли.
     - Что случилось, барон? - произнес Сварог, удивившись, сколько буднично звучит его голос.
     - Они ломились в кабинет, - произнес барон странно глухим голосом, словно бы это были и не колебания воздуха, а нечто иное, воспринимавшееся не слухом, а мозгом. - Засовы уже поддавались. Я выбрал меньшее зло. Нельзя было попадать к ним живым.
    - К кому? - спросил Сварог.
     Кто мог ломиться в кабинет к протектору столицы? Разве что Багряная Палата...
     Барон молчал. Лампа вдруг вспыхнула ярче, заколыхались тени, наливаясь чернотой. Высоко над головой в неза-стекленном окошечке свистнул ветер - неприятно, шипяще.
    - Закажите по мне заупокойную, - сказал барон. - Именем Творца.
     - Хорошо, - сказал Сварог. - Если вы мне расскажете, что происходит во дворце. Кто прячется за сценой.
    Барон молчал, глядя умоляюще.
    - Что они от вас хотели? - спросил Сварог.
     - Я ошибся, как никогда в жизни. И ухитрился погубить себя сам. Все короли любят, когда их полиция раскрывает заговоры. И я решил придумать заговор. Очень хорошо все продумал, тщательно. Взял одно из пугал древнего черно-книжья, поселил его в столице, подобрал кандидатов в сообщники, тайные служители. А оказалось, что придуманное существует на самом деле. И они пришли, прежде чем я успел...
    - О чем вы?! - спросил Сварог.
    - Заупокойную.
    - Обещаю.
    - Именем Творца?
    - Именем Творца.
     - Улица Зеркальщиков, сорок пять, - сказал барон. - Вдова Гуродье, собственный дом. У нее все мои бумаги. В том числе и план "заговора". Имена, разумеется, притянуты мною, но картина оказалась точной. Я хороший полицей-ский, хоть вы и смеялись надо мной тогда... Заберите все бумаги. Это плата...
    - Чем они мне помогут сейчас?
    - Сейчас - ничем. Пригодятся когда-нибудь потом.
     - Хорошо, - сказал Сварог. - Теперь скажите мне вот что. Когда мы с вами говорили...
     Он на миг отвел глаза, создавая сигарету, а когда поднес ее ко рту, призрака уже не было. Только пламя колых-нулось в высоком стеклянном колпаке лампы да ветер взвыл посреди безветренной ночи.
     - А ведь у меня по всем порогам и подоконникам была мелом проведена черта с соответствующими знаками, - сказала Мара. - Против таких вот визитеров. Ты, наверное, подошвой стер впотьмах... - Она опустилась на плащ, тряхнула головой. - Нужно сходить подновить, а то еще кого-нибудь дождемся...
     - Пора убираться из этого красивого города, - сказал Сварог в сердцах.
     - А кто спорит? Вот только... - она задумчиво покачала головой. - Настоящий это призрак нашего безвременно усопшего сообщника, впутавшегося в какое-то темное дело, или очередная пакость неизвестных доброжелателей?
    - А смысл?
    - Пакость и есть пакость, какой в ней высший смысл?
     - Вот тут ты права, - сказал Сварог. - Сколько ни ломал голову, в толк не возьму, зачем этот чертов стагарец устроил такой долгий ливень. Неужели только для того, чтобы убежать подальше? Жаль, что ни ты, ни я не умеем насылать ветер. Чтобы оборвало к чертовой матери эти клятые воздушные шары да унесло подальше.
    - А смысл?
    - Много ли смысла в пакостях? - усмехнулся Сварог.
     - Нерационально. Не в шариках дело. В такой ситуации нужно стрелять в резать без всякой поспешности, только тех, кто стоит на дороге. - Похоже было, визит призрака отбил у нее на сегодня охоту к лирике. - Помню, в Снольдере два месяца назад мы искали один документ...
    Сварог хмыкнул:
     - Насколько я тебя знаю, два месяца назад из-за каждого угла торчали ноги...
     - Да ну, - скромно сказала Мара, мечтательно глядя сквозь него. - Документ был в шкатулке, и ее нужно было за-брать из загородного дома. Я чинно и благонравно поднялась на третий этаж, забрала шкатулочку и вернулась к лоша-дям, никуда не сворачивая и не отвлекаясь. И каждый, у кого хватило ума спрятаться в камин или выпрыгнуть в окно, остался жив. А кто не спрятался, я не виновата. - Она бросила на него быстрый лукавый взгляд. - Бедный, я тебя опять пугаю?
    - Удивляешь, - сказал Сварог чистую правду.
    - А еще?
    - Возбуждаешь. И удручаешь.
    - Это еще почему?
    - Твое ремесло...
     - Милый мой сюзерен, мы опять приближаемся к точке, где перестаем друг друга понимать...
     - Ладно, замнем, - сказал Сварог, устало погладив ее руку. - Слушай, а мечта у тебя есть?
    Она чуточку замялась, но все же выложила:
    - Хочу стать королевой.
     Сварог хотел фыркнуть, во потом подумал, что мечта эта - не лучше и не хуже любой другой. На то она и мечта. Особенно здесь, где престолы частенько брались "на шпагу". Если вспомнить, сколь предосудительные субъекты ухитрялись нахлобучить все же на темечко корону, Мара с ее детской мечтой выглядит светлым ангелом...
    - Осталась самая малость, - сказал Сварог. - Выйти замуж за короля.
     - Ну уж, таких пошлостей мне не нужно. В интересах дела еще можно под кого-нибудь примоститься, но ради собственного блага никак не стоит...
    - Что я в тебе ценю, так это - непринужденность...
     - Я человек независимый, - сказала Мара. - И хочу завоевать себе королевство сама. Конечно, смешно распахи-вать рот на большое, но найдутся и маленькие, по моим хрупким плечам. В Майорах. Есть еще Сегур. Я там была од-нажды - очаровательный остров. Жалкая кучка гвардейцев и король-растяпа, без единого наследника.
    - А потом?
    - Что - потом?
    - Ну, завоевала ты королевство. А дальше что?
    - Надеваю я корону...
    - Ну?
    - Сажусь я на трон...
    - Ну? - с интересом повторил Сварог.
    Она задумалась, нахмурилась:
    - Да ну тебя! Все испортил!
     - Я тут ни при чем, - сказал Сварог. - Видишь ли, мечты имеют паршивое свойство - сбываться. Поэтому всегда нужно иметь что-то про запас.
    - А у тебя-то самого есть мечта? - прищурилась она.
    - Выбраться отсюда. Чтобы Делии удалось...
     - Это не мечта, а отличное выполнение задания, - безжалостно отрезала Мара. - А мечта?
     - Мечты, похоже, нет... - растерянно сказал Сварог, подумав как следует.
    - Вот видишь. А у меня есть. Чья взяла?
    Сварог покрутил головой:
    - Слушай, много вас таких?
     - Хватает. Человек пятьдесят. Большинство, конечно, довольно тупые приложения к мечам, но есть и умные. Я, да будет тебе известно, существо особо строптивое, своенравное и самостоятельное. Это я не сама придумала, а бесстыдно подслушала. Из-за моей репутации Гаудин и поручил мне за тобой присматривать. Что ты поднял брови вы-ше макушки? Ну да, милорд, ваше небесное великолепие, вы здесь командуете, вы умеете бить людей топором по го-лове, и вы великолепно справились в Харлане. Но вам еще долго предстоит учиться прокладывать себе дорогу по тру-пам, не распуская при этом сопли и не гадая, была ли у проткнутого вами бедолаги седенькая бабушка... А я этим уме-нием давно овладела, - она скромно потупилась. - Надеюсь, я не нанесла урона твоей мужской гордости? Всегда готова искупить женственной покорностью...
     И с интересом наблюдала за ним. Однако Сварог уже понял, что лучший способ сохранить лицо при общении с напарницей - это выглядеть совершенно бесстрастным.
     - А тебе не приходило в голову, что Гаудин использовал удобный случай, чтобы от тебя отделаться?
     - Гаудин - сплошная меланхолическая загадка, - сказала Мара. - Меланхоличность касается облика, а загадоч-ность - ума и характера. Какие ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно. Сейчас мы выполняем задание. Я не сомневаюсь, что игра затеяна всерьез и ставки высоки - но одновременно наше задание хитрыми хода-ми, непонятными и неизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я не утверждаю, будто так и есть. Но допустить стоит... Большинство его поручений - с двойным и тройным дном.
     - Должность у человека такая... - сказал Сварог задумчиво. И направился на террасу - подышать прохладным ноч-ным воздухом на сон грядущий. Окрест стояла тишина, только через два дома отсюда на гребне крыши раздавалось звяканье виолона и явственно долетало меланхолическое пение:
    Этот витязь бедный никого не спас, а ведь жил он в первый и последний раз. Был отцом и мужем и - судьбой гоним - больше всех был нужен лишь своим родным...
     У трубы виднелась темная фигура, сидевшая верхом на коньке, как на лошади.
     - Твой-то опять надрывается, - лениво сказал Сварог бесшумно появившейся рядом Маре.
     - Я вот в него сейчас чем-нибудь попаду... - безжалостно заявила сподвижница.
     Сварог фыркнул. Обитавший неподалеку юный уличный певец, сосед лишенного наследства восемнадцатого герцога Номера, положил глаз на Мару (отчего-то очаровавшую его даже в своем новом облике, не столь уж и прекрас-ном) и регулярно угощал серенадами.
    - Сейчас я его...
    - Отставить, - сказал Сварог. - Традиция такая, терпеть нужно...
    От него осталась жажда быть собой, медленная старость, замкнутая боль. Неживая сила, блики на воде.
    А еще - могила.
    Он не знает, где...
    - И так тошно, а тут еще тоску наводит...
    - Помолчи-ка, - сказал Сварог, насторожившись. - Видишь?
    - Что?
    - Вон, левее, прямо над мостом...
    - Ничего там нет, - уверенно сказала Мара.
    Сварог протер глаза, поморщился:
    - Ну как же нет? Что-то вроде орла.
    - Ничего я там не вижу.
     Сварог не настаивал. Однако был уверен, что ему нисколечко не почудилось: над городом, очень низко, кружили уже три огромных черных птицы, почти не шевеливших крыльями, подобно парящим орлам, временами заслоняли да-лекие огни домов, уличные фонари. И летали они, не выбираясь за пределы оцепленной зоны...
    - Нет там ничего, - пожала плечами Мара. - Пошли спать, а?
    - Пошли, - сказал он решительно.
     И подумал: нет, пора отсюда убираться, такие собаки и такие птицы ничего хорошего не сулят...

16. ПРАВО УБЕЖИЩА

     Харчевня именовалась без особых претензий - "Кошка и кастрюля". Кошек, помимо той, что на вывеске, обнару-жилось целых три - зажравшихся до того, что они дремали под столами, брезгливо игнорируя брошенные им в присту-пе пьяной любви к животным мясные огрызки.
     Мара легонько придавила одной хвост носком башмака, но та открыла один глаз, лениво вытянула хвост из-под подошвы и вновь задремала.
    - Не мучай животное, - мельком заметил Сварог без особой укоризны.
     - Настоящая кошка должна быть зверем, - Мара нацелилась на кошачий хвост уже каблуком. - А эта...
    - Если она заорет, привлечешь к нам внимание.
     Вот это моментально подействовало, и Мара унялась. Сварог глянул на распахнутую дверь - отец Калеб все не появлялся, а пора бы... Ввалилась компания, еще с порога заоравшая, что вина им нужно много, а вот закуска вовсе и не обязательна. Судя по гильдейским бляхам, явились речники топить в чарке горе - "Кошка и кастрюля" располагалась неподалеку от одного из портов, и попавшие в кольцо блокады речные суда обязаны были встать на мертвый якорь, а паромы - прервать сообщение меж берегами. По этой причине речной народ пил с утра до вечера, но в обличении властей не поднимался выше Речного департамента, августейшую особу не затрагивая, - в любом порту хватало шпи-ков.
     Сварог думал о своем - пытался понять, почему их с Марой бросили. Какие бы там сложные интриги ни плелась среди правящей верхушки, они не объясняли бездействия и деликатности Гаудина, столь несвойственных начальнику тайной полиции, особенно в столь серьезном деле. Гаудин уже должен был знать о призраке, подменившем принцес-су. Мог бы и направить связного, мог бы помочь. Противники Гаудина были владетельными особами, но их люда оста-вались шпионами-любителями, а у Гаудина имелась в руках Контора. Как показывает исторический опыт, Контора по-бивает в три хода дилетантов любого ранга...
     Поневоле подворачивалась невеселая, но веская гипотеза - Гаудину сейчас не до земной тверди, что бы эпохаль-ное там ни происходило. На тверди небесной случилось нечто столь серьезное и важное, что лихая компания Сварога обречена на автономное плаванье. Вульгарно говоря, наверху шерсть летит клочьями. Так частенько случается, стоит юной императрице надолго увлечься сильванскими охотами - впрочем, придворные баталии с тем же успехом разыгры-ваются и в отсутствие старого и сурового, собаку съевшего на кознях и интригах монарха...
     Что, если точнехонько так все и обстоит? При этой мысли стало невероятно неуютно. Но он браво плюнул под стол - благо нравы грязной харчевни дозволяли - и подумал, что уж если его за тридцать с лишним лет не смогли угро-бить в обители развитого социализма, здесь и подавно не слопают, подавятся...
    - Ты что это под стол плюешь, барон? - спросила Мара.
     - Придумал, как организовать ситуацию, когда всем станет не до облавы и не до нас.
    - Как?
    - Поджигаем королевский дворец. Со всех восьми концов.
     - Лихо, - Мара посмотрела на него с уважением. - Только мне придется изрядно повозиться, чтобы состряпать "слезы дракона". Есть такой горючий состав. Даже на воде полыхает так, что любо-дорого. Значит... Смолы немеряно здесь же, в порту, пробежаться по аптекам пошлем Паколета, нашатыря на Бараглае полно у любого алхимика...
    - Да погоди ты, - сказал Сварог. - Я же шутил.
    - Да? А план не столь уж наивен. Послушай, если и в самом деле...
     Сварога спасло появление отца Калеба, одетого арматором средней руки. Харчевня, хоть и захудалая, делилась на две половины: "пьяную" и "деловую". В первой вино трескали ради самого процесса, а во второй - потягивали, обсуж-дая дела. Сварог обосновался в "деловой", где разговоры шепотом были в порядке вещей, и те, кто беседовал, сдви-нув над столом головы, выглядели не заговорщиками, а совершенно приличными людьми - например, контрабандиста-ми, а то и "ночными рыбаками" [выловленную в океане рыбу разрешается продавать только в строго определенных портах; "ночными рыбаками" именуются люди, выправляющие на партии рыбы фальшивые документы (занятие крайне прибыльное, однако законом сурово преследуется)].
     - Братья согласились вам помочь, - сказал отец Калеб. - Однако должен предупредить: к вам до сих пор питают некоторое недоверие, причины которого мне непонятны...
    - Пусть питают, - сказал Сварог. - Лишь бы помогли.
     - Вам сказали правду. Под церковью святого Круахана и в самом деле начинается подземный ход. И он не моло-же самой церкви. А она стояла на этом месте еще до Шторма. Разумеется, ее не раз перестраивали, а то и отстраива-ли заново... Словом, предприятие крайне опасное.
    - Вы боитесь, что ход засыпан?
     - Я боюсь, что он цел, - сказал отец Калеб. - Очень уж нехорошей славой окутаны старинные подземелья. Сами братья туда не спускались, и это кое о чем говорит. Когда тысячи лет из поколения в поколение передается совет держаться от подземелий подальше, слухи рождаются не на пустом месте.
     - Насколько я знаю, гномы вымерли, - сказал Сварог. - И еще. Никто ведь не слышал за последние тысячелетия, чтобы из подземелий выползало нечто... необычное.