-8-

    - Зови просто - командир, - сказал Сварог. - Смекнул?
     - Ясно. Вот только не нравится мне, что бабка о смерти заговорила. Ох, не нравится. Бабка сроду не ошибалась...
     - Должны же и колдуньи когда-нибудь ошибаться, - Сварог похлопал его по плечу. - Сам я до сих пор сомневаюсь насчет королевских корон над моей непутевой головушкой... Ну, держи ухо востро. Связь через "Жену боцмана".
     Он под гогот гусей захлопнул калитку, шагнул в накренившуюся на рессорах коляску, откинулся на обитое кожей сиденье.
    Извозчик мгновенно проснулся:
    - Едем, ваша милость?
     - Едем, - сказал Сварог. - Давай на Королевскую. Особняк графини Дино. Знаешь?
     - Еще бы. С неделю назад возил туда художника, так ейные дворяне, пока ждал, у меня с упряжи три серебряных бляхи срезали, так мимолетно, что и концов не найти...
    - Кстати, почему улица так называется? Короли там в самом Деле жили?
     - Да нет, ваша милость. Жила там лет двести назад одна кондитерша, и была она, надо полагать, весьма соблаз-нительная - раз тогдашний король к ней, одевшись ловчим, ездил пять раз на неделе. Шило в мешке не больно-то утаишь, со временем опознали его величество, прозвали улицу Королевской, а потом оно так приклеилось, что старое название забыли, а новое в официальные бумаги залетело да так и осталось... Гуся ездили подбирать, ваша милость?
     Он принял Сварога за любителя гусиных боев, каким оказался сам, и пустился в длиннейшие рассуждения о лю-бимом виде спорта. Как всякому фанату, ему наплевать было, что Сварог молчит, - болтал за двоих, вполне серьезно подавая за Сварога реплики и вопросы, свято веря, что судьба послала ему родственную душу и оба оживленно бесе-дуют.
     Сварог лениво глазел по сторонам. В небе сиял Юпитер - стояло полнолуние, вернее, полноюпитерье, или, сов-сем точно, полносемелие (Юпитер здесь именовался Семел). Далеко перевалило за полночь, но жизнь продолжалась, самая разносторонняя, а то и непонятная, как всякая ночная жизнь. Наслаждаясь свободой, разгуливали "ночные дво-ряне". Дело в том, что по здешним законам должника дворянского звания кредиторам изловить было непросто. С вос-хода солнца до заката (отмечаемых ударами колоколов Главной Башни) дворянина можно арестовать в его собствен-ном доме только за строго определенные преступления (в число коих неоплата долгов не входит). Точно так же его нельзя сцапать за долги на улице - с заката до восхода. Легко сообразить, что неисправные должники днем отсижива-лись дома, а с первым ударом закатного колокола величаво выплывали на улицы, от чего возникали разнообразные детективные коллизии: шпики кредиторов шныряли по пятам, стараясь подпоить или иным способом удержать потеряв-шего бдительность должника на улице - до рассветного колокола. Дошло до того, что на иных злостных неплательщи-ков стали принимать ставки - сколько они продержатся в столь пикантном состоянии. А там, понятно, пошли и махина-ции...
     Улицы заливало алое сияние, тени пролегли невероятно четкие. Кто-то устроил серенаду под окном, наглухо за-дернутым тяжелыми портьерами. Они, однако, порой вздрагивали, когда уголок легонько приподнимала девичья рука. А через несколько домов кто-то непринужденно разлегся посреди улицы, пристроив под локоть оплетенную бутыль. Про-гуливались парочки, кого-то оттеснили подальше от уличного фонаря и лупили доской от забора, из распахнутых две-рей кабачков и заведений для гусиных боев валили табачный дым, пьяные песни и ругань, а из распахнутого на треть-ем этаже окна донеслись нежные звуки флейты. В доме напротив жена торжественно встречала загулявшего супруга - звонко разлеталась глиняная посуда, грохотали опрокинутые табуреты. В переулках кое-где звенели мечи, вдоль стен пробирались личности, пытавшиеся прикинуться невидимыми, проезжали тяжело груженные купеческие возы и шибав-шие в нос издали бочки золотарей, скакали дворяне, рысили полицейские...
     Район был не из респектабельных, но Сварогу такая жизнь нравилась. Было в ней что-то от того загадочного, бур-ного, кровавого и романтичного времени, когда жестокие пираты писали недурные стихи, талантливые поэты выполняя-ли грязные шпионские поручения, ваятели, не догадываясь, что потомки провозгласят их безгрешными гениями, вспа-рывали животы недругам и совращали кто служанок, кто мальчиков, священники наблюдали звездное небо и защищали осажденные крепости. Собственно, здесь сейчас именно такое время и стояло. Быть может, ему когда-нибудь пред-стояло заслужить у потомков титул Великой Эпохи. А может, уместиться в паре строчек пухлого академического труда. Король Конгер удостоится короткого абзаца в учебнике, а имена тайных агентов и потаенные политические игры, как водится, канут в небытие. И никому не будет дела до людей, сто лет назад мучительно старавшихся переиграть против-ника, потому что прошлые заботы и тревоги покажутся устаревшими и мелкими в сравнении со своими...
     Сварог прекрасно понимал, что многое от него не зависит, как ни пытайся воспрепятствовать. Но Орка он обязан был взять на себя и выставить из Равены. Во-первых, Орк с помощью горротцев может найти Делию первым. Во-вто-рых, он станет серьезнейшей помехой, едва поймет, что Сварог все же начал свою собственную игру. Выставить Орка из Равены, но так, чтобы герцог не заподозрил Сварога, - сущая головоломка... Головоломка...
     Натравить на него протектора? А если у герцога есть заступники не хуже? Распустить о нем некий невероятно компрометирующий слух, такой, что он будет вынужден убраться сам? Но какой?
     И тут Сварога осенило. С озарениями так и обстоит - либо они вообще не появляются, либо настигают, как удар молнии. Чем больше Сварог обдумывал идею, тем сильнее она ему нравилась. Он бесцеремонно оборвал рассказ извозчика о потрясающем гусе по кличке Серая Смерть:
    - Сейчас открыты какие-нибудь мастерские?
    - Это которые?
     - Ювелиры, медники... - Сварог лихорадочно думал. - Вот именно, ювелиры!
     - Целый квартал. Там день и ночь делают головоломки, не из жести и кости, как для простонародья, а дорогие, для благородной публики. Ночная смена подмастерьев непременно трудится...
    - Гони! - приказал Сварог.
     Он метался по кварталу ювелиров, как вихрь. Подмастерья получали монеты горстями - с пожеланием помнить, что его здесь никогда не было. Сварог не сомневался, что они промолчат: ювелиры были народом серьезным и сплет-ничать о клиентах, даже самых странных, не любили. Вдобавок им подвернулся удобный случай заработать втайне от хозяина...
     Впрочем, он принял все меры предосторожности, размещая заказ по частям. В одной мастерской ему из тонкого серебряного листа за квадранс [четверть часа] смастерили коробочку размером с портсигар и крышку для нее. В другой столь же быстро нарезали из такого же листа пятнадцать квадратиков по указанной Сварогом мерке. В третьей на квадратиках выгравировали цифры - от единицы до пятнадцати.
     Получилась выполненная наспех и грубовато, но готовая к немедленному употреблению головоломка под назва-нием "пятнадцать". Прибыв наконец в особняк графини, Сварог расспросил дежурившего в прихожей дворянина и со-вершенно точно выяснил, что в Ронеро такая головоломка совершенно неизвестна. "А ведь выгорит, - подумал он ве-село. - Определенно выгорит..."
     - Ваша милость, а что с ней делают? - приставал заинтересовавшийся дворянин.
    - Через часок объясню, - отмахнулся Сварог.
     - Ну, наконец-то! - В прихожей появилась графиня, небрежно запахивая халат из розовых кружев - не халат, а од-но название. Дворянин превратился в статую. В другое время и Сварог не остался бы равнодушным, но сейчас мысли подчинены одной цели...
     - Маргилена, милая, - сказал Сварог, сжав ее руку. - У вас найдется в доме большая, пустая комната?
    - Ну, танцевальный зал... Больно!
    - Простите... Пойдемте туда, немедленно!
     - Сумасшедший, у меня такая нежная кожа... Подождите, я возьму лампу. Нет, по этой лестнице. Мара уже спит, а я ложусь поздно, да и интересно было, куда вы запропастились...
     Слева отворилась дверь, выглянул граф в халате, но, узрев супругу под руку со Сварогом, сделал вовсе уж скорб-ное лицо и тихонько юркнул назад.
    - Все еще ждет? - спросил Сварог.
     - Конечно. Пришлось его ублажить на скорую руку, но сей похотливый субъект не успокоился. Однако уже двад-цать второе, так что ждать ему придется долго... Сюда. - Она вошла первой, поставила лампу на ближайшее кресло. - Ничего, что темновато?
     - Пустяки, - сказал Сварог, достал из кармана головоломку и положил ее на паркет. Оглянулся, сел в кресло. - Вам лучше уйти, вы легко одеты, а здесь сейчас станет холоднее...
     - Чепуха. Если вы затеваете что-то интересное, я хочу посмотреть. - Она решительно опустилась в соседнее крес-ло. - А это будет страшно?
    - Боюсь, это будет скучно, - сказал Сварог.
     Действительно, копировать вещи с помощью заклинаний - скучная работа и еще более скучное зрелище. В осо-бенности если заниматься этим приходится долго. Но ничего не поделаешь, надо стараться. И Сварог трудился, как отбойный молоток. Выходило штук двадцать в минуту. На паркете росла груда плоских серебряных коробочек, посвер-кивавших в алом свете, лившемся сквозь высокие окна, они громоздились друг на друга, вырастали кучи, рассыпались, звеня. В зале стало холоднее, повсюду летали снежинки. Графиня стоически терпела, но в конце концов не выдержа-ла:
     - В самом деле, не столь холодно, как скучно... Вы до утра собираетесь их штамповать? Я-то полагала, магия - крайне увлекательное зрелище...
     - Не всегда, - сказал озябший Сварог. Осмотрел кучу, глянул на часы. - Штук пятьсот. Хватит для начала...
    - И что теперь будет?
     Сварог встал, разминая спину, чувствуя себя так, словно затащил мешок с углем на верхушку Главной Башни.
     - Если я все правильно рассчитал, будет превеселое зрелище, - сказал он. - Утром прикажите сложить все это в мешки, кроме одной, и пришлите ко мне самого толкового вашего человека. - Он удовлетворенно оглянулся на кучу. - Да, для начала хватит. Результата, правда, придется ждать пару дней...
     - За это время я умру от любопытства. - Она поежилась. - Если раньше не умру от холода. - Пойдемте, выпьем по бокальчику. Вы увидите нечто, ужасно вам знакомое. Там нет окон, и я упросила Гаудина поставить эти великолепные лампы с непроизносимым названием, а еще выпросила замок, каких у нас не делают, ключ только у меня, и при случае я там спасаюсь от сладострастного супруга, когда на него нахлынет это извращение - волочь в постель собственную жену. Снимите сапоги - там ратагайский ковер. Входите, входите, - она подтолкнула его в темноту, захлопнула дверь, и их окутал непроницаемый мрак, только под потолком светился рядок вентиляционных отверстий. - Не вздумайте смотреть "кошачьим глазом", все впечатление испортите. Итак!
     Вспыхнули неяркие электрические лампочки, упрятанные в синие, желтые и красные стеклянные шары. Сварог оторопело огляделся.
     Довольно большая комната. Стены, потолок и пол выкрашены в нежно-розовый цвет. Посередине - круглый ковер со сложным ало-голубым узором и пушистым ворсом по щиколотку. В углу статуя розового амарского мрамора, рядом - вычурный синий шкафчик. И все.
     - Узнаете? - радостно спросила графиня. - Только статуя там была другая.
    - Честное слово, не узнаю что-то, - растерялся Сварог.
    - Великие небеса! Да это же будуар Аспалины. Точная копия!
    Тут до него стало помаленьку доходить:
    - Ну да. Телевизор. Сериал. Серий пятьдесят?
     - Восемьдесят, - поправила графиня, извлекая из шкафчика бутылку келимаса [келимас - напиток типа коньяка; лучшими считаются сорта, изготовленные на Катайр Крофинд и в Полуденном Ронеро] и золотые чарочки. - "Любовь и смерть среди роз". Неужели не видели?
    - Как-то не довелось...
     - Жаль. Такой увлекательный фильм... А как вам моя статуя? Работа Гая, того самого мальчика...
     Статуя изображала обнаженную графиню, стоявшую в непринужденной, изящной позе, с виноградной гроздью в одной руке и копьем в другой.
    - Слушайте, да это же талант! - вырвалось у Сварога.
     - А я вам что втолковываю? Статуя весьма символична - копьем я, словно Ашореми, без промаха поражаю серд-ца неосторожных, а гроздь сладкого винограда... - Она вызывающе прищурилась. - Вам объяснять?
    - Не нужно, - сказал Сварог.
     Ему уже стало ясно, что невинным из этой комнаты не уйти. Но он не особенно печалился по этому поводу - на него наконец подействовал должным образом халат-одно-название.
     - Про меня говорят, что я грациознее всех умею лежать на ковре, - сказала графиня. - Оцените, правда ли это. Да размотайтесь непринужденнее и вы, вы же устали...
    Сварог разметался непринужденнее, посмотрел на нее:
    - Молва не врала...
     - Вы настоящий кавалер, - сказала графиня. - А ваш Гаудин всегда принимался хохотать. И говорил, что я - самая большая чудачка, какую он видел в жизни. И непременно добавлял: но очаровательная до жути. Вы согласны с послед-ним утверждением?
     - Всецело, - сказал Сварог. - И давно уже ломаю голову - как получилось, что именно вы стали с ним работать?
     - Потому что я незаменима. Вы, мужчины, существа прямолинейные и простодушные. Какой бы магией ни обла-дали. Когда вы затеваете заговор или тайную интригу, вас видно за кобонд [старинная мера длины, вышедшая из употребления (примерно три с половиной лиги)]. А меня никто не принимает всерьез, ни друзья, ни враги. И я доби-ваюсь успеха там, где мужчины расшибают лбы. Как-никак моими усилиями были добыты бумаги торгового дома "Брал-лер". Слышали?
     - Конечно, - лихо солгал Сварог, блаженно вытянувшись на мягчайшем ковре. - А в истории с алмазными подвесками королевы вы принимали участие?
     - Нет, - удивилась графиня. - Даже не слышала. Вы про какую королеву? Наша умерла, когда я была еще ребен-ком...
    - Я и забыл, это совсем другая история... - сказал Сварог.
    - Вы надо мной смеетесь?
    - Над собой, скорее...
     - А она не будет ревновать, ваша юная головорезка... или головорез, как правильно?
     - Не знаю, право, - сказал Сварог. - А ревновать она не будет. Не умеет. К сожалению.
     - Ах, воо-от как... К сожалению? - Графиня склонилась над ним, лукаво улыбаясь, легонько провела ладонью по его щеке. - Простите, барон, ничего не могу поделать, дабы сохранить вашу невинность... Моими любовниками либо бывают, либо нет. А притворяться в глазах двора моим любовником, не будучи таковым... Подобного цинизма, крайне для меня унизительного, я в жизни не допущу. Закройте глаза. Я посмотрю в ваше мужественное лицо, потом нежно поцелую, и вы не должны думать ни о чем, кроме меня...
     Сварог устало закрыл глаза. Когда к его губам прильнули нежные губы, успел подумать, что он - порядочная ско-тина. Но руки как-то сами собой протянулись, комкая невесомые кружева.
     ...Снилось что-то смутно-тревожное, бесформенно-кошмарное, он с трудом вынырнул и не сразу вернул себя к реальности - перед глазами маячили ало-голубые узоры, и он не сразу вспомнил, где находится. Он пребывал в полном одиночестве, если не считать мраморной графини, с загадочной улыбкой протягивавшей ему кисть винограда.
     Сварог собрал крайне живописно разбросанную одежду, облачился, отыскал закатившийся под ковер баронский перстень. Осушил чарочку келимаса, подумал, подошел к мраморной графине и погладил ее по щеке.
     - Ваш виноград прекрасен, - сказал он. - Чем больше ешь, тем больше хочется. Интересно, почему мы все такие клятые кобели, честное слово, мне стыдно, но ведь это ненадолго...
    - Ты прелесть.
     Он обернулся, как ошпаренный. В дверях стояла вторая графиня, живая, веселая и свежая.
     - А мы тут, видите, самокритикой балуемся... - смущенно сказал Сварог.
     - Вы ею всегда только балуетесь, - сказала графиня, подошла и чмокнула его в щеку. - Я весела и счастлива, как видишь. Ты меня очаровал. Отныне изволь обращаться ко мне на "ты", как подобает любовнику. На "вы" я только с те-ми, кто еще меня не любил, да с супругом. Ну, и с королем, конечно. Прими рапорт, мой генерал. Я послала человека к Гинкеру. Твои загадочные коробочки увязаны в мешки, а одна пребывает отдельно. Один из моих верных прохвостов, самый толковый, ждет. Исключительно толковый малый, однажды подделал вексель Банка Круглой Башни, а это надо уметь... Послушай, я умираю от любопытства.
    - Пойдем, - сказал Сварог.
     В танцевальном зале стояло несколько угловатых мешков, и возле них ожидающе прохаживался дворянин, тот, самый потрепанный и задиристый. Сварог открыл коробочку и сказал:
    - Вот это - головоломка. Как по-вашему, что с ней нужно делать?
    Дворянин был ронерцем и потому раздумывал не более минуты:
     - Тринадцать... Пятнадцать... Ага, вот так... - он довольно ловко стал двигать квадратики грязноватым пальцем. - Нужно их передвинуть так, чтобы цифры стояли по порядку, верно? Не вынимая?
     - Совершенно верно, - сказал Сварог. - Вы сейчас отвезете мешки в лавки, где торгуют головоломками. По мешку в лавку.
     - Ваша милость, лучше бы сначала выправить патент, это ж приличные деньги...
    - Это долго?
    - За полчаса можно справиться.
     - Валяйте, - сказал Сварог. - Можете взять патент на свое имя, мне безразлично. И меня не интересуют выручен-ные от продажи деньги.
    - Благодарю, ваша милость! Прикажете бежать?
     - Стоп, - сказал Сварог. - Теперь начинается самое главное. - Он выстроил квадратики по порядку, от первого до пятнадцатого, потом поменял местами "15" и "14". - Насколько я знаю, решение задач на премию у вас обставляют так, что сжульничать невозможно? Стряпчий, свидетели...
    - Верно, ваша милость.
     - Найдите такого стряпчего. Пусть оформит все, как надлежит, - ну, вам лучше знать... И объявите: тот, кто вернет квадратики в прежнее положение - из этого, именно из этого! - получит тысячу ауреев золотом. Все поняли? Выполняйте.
     Дворянин махнул лакеям, они взвалили брякающие содержимым мешки на плечи, и вся компания скрылась. Сва-рог самодовольно улыбнулся, гордый собой.
     Память у него была необычайно цепкая, и в ней, словно в рыбацкой сети с мелкими ячейками, застревало пре-великое множество самых разных сведений, случайно прочитанных или услышанных...
     Когда в семидесятых годах девятнадцатого века в США придумали эту игрушку, моментально проникшую в Ев-ропу, разразилось форменное национальное бедствие. Играли все - в городах и деревнях, на заседаниях германского рейхстага и в лондонском Сити. Хозяева контор и магазинов специальным приказом запрещали клеркам и продавцам брать в руки "пятнашку" в рабочее время. Когда за решение одной из позиций была назначена большая премия, торгов-цы забывали открывать магазины, крестьяне – кормить скотину и пахать, машинисты - останавливать поезда на стан-циях. Люди ночами простаивали под уличными фонарями, двигая квадратики.
     А та позиция, та задача, между прочим, оказалась неразрешимой. Но математики доказали это гораздо позже, и чума под названием "пятнадцать" свирепствовала еще долго. В Равене, никаких сомнений, горячка вспыхнет еще более азартная...
    - Я обижусь и рассержусь, - напомнила о себе графиня.
     - Маргилена, дорогая, - сказал Сварог. - Как по-твоему, сколько времени пройдет, пока эта игрушка завоюет столицу?
     - Великие небеса, да уже к вечеру ее начнут продавать сотнями! Через два-три дня она будет в кармане у каждого...
     - Великолепно, - сказал Сварог. - Видишь ли, если поменять местами "15" и "14", невозможно вернуть квадратики в прежнее положение, не вынимая их из коробки. Невозможно. Научно доказано.
    - Что-то я не пойму... Ну и что?
    Сварог ухмыльнулся:
     - Пока ученые математики обратят внимание на очередную забаву, много воды утечет... И скажи-ка ты мне, как поведут себя славные равенцы, если через пару дней пройдет слух, что по наущению горротцев герцог Орк, убив авто-ра, украл секрет решения и хочет тайно увезти?
     Графиня оторопело уставилась на него, охнула и неудержимо захохотала. Сварог подхватил ее в объятия и долго хлопал по спине, пока не успокоил.
     - Ой. Ой. Ой... - Она торопливо приводила в порядок прическу. - Да его дом разнесут по камешку, а самого разо-рвут на мелкие кусочки, если он не отдаст секрета... Горротцев будут ловить на улицах, начнется такое... Ты великоле-пен! И ведь Орк ни за что не догадается...
     - Очень надеюсь, - сказал Сварог. - Наверху на его авантюры и без того смотрят косо, если он окажется замешан в такой скандал, вмешается наместник и своей властью выставит его отсюда...
     Графиня вновь залилась хохотом. В дверь обеспокоенно просунулся унылый граф Дино.
     - Брысь! - цыкнула Маргилена, замахиваясь коробочкой, и граф улетучился, как призрак. - Попросить кого-нибудь, чтобы проткнули болвана на поединке? Да нет, жалко дурака...
     - Ну, он тебя, наверное, страшно любит... - сказал Сварог с дешевым великодушием счастливого соперника.
     - Да мне от него тошно! Он лампу всегда гасит, неловко ему, изволите ли, видеть! И спину царапает!
    - Тогда понятно... - сказал Сварог. - Милая, я страшно жрать хочу.
     - Ну, еще бы, целый день мотался по городу... Пойдем, я уже распорядилась. Супруга пригласим к завтраку, счастлив будет, болван... - Она вышла в коридор и громко постучала в одну из дверей. - Граф, мы вас приглашаем к завтраку, поторопитесь!
    В сопровождении сияющего графа они спустились в столовую.
     - Мара еще спит? - спросил Сварог. Облизнулся, накладывая себе на тарелку зажаренных до хрустящей золо-тистой корочки голубей.
    - Боюсь, совсем наоборот.
    - Как это понимать?
     - Она давно уехала к Сенгалу. Смотреть коллекцию драгоценностей, понимаете ли... Мы все с ней обсудили и ре-шили, что второго такого случая не представится. Со смазливыми малолеточками наш герцог превращается в тряпку, веревки вить можно...
     Сварог встал, не отодвигая кресла. Зазвенели, разбиваясь, бокалы, вино потекло по вышитой синей скатерти, ша-рахнулись лакеи. Графиня тоже встала, побледнев, попятилась, не сводя с него огромных испуганных глаз. Он чувст-вовал, как лицо стянуло в дикую гримасу, как кровь барабанит в виски.
     Граф отважно бросился наперерез, и от его дурацко-унылой физиономии, исполненной к тому же отваги, Сварог как-то опомнился, сник. Сел за стол, оттолкнул тарелку с голубями, ни на кого не глядя, потянулся к бутылке, отыскал на столе целехонький бокал. Воображение услужливо подсовывало ему яркие, четкие, замысловатые картинки проис-ходящего сейчас в доме герцога, он выругался, яростно засопел от злости и стыда.
     - А ты, оказывается, бешеный... - все еще со страхом, но и с ноткой восхищения проговорила Маргилена. - Я ду-мала, убьешь... Я ведь ее не принуждала, она сама предложила, еще раньше. Великолепный случай подвернулся, грех не использовать...
     Он сердито отставил опустевший бокал. Разорвал пополам голубя, механически вгрызался. Кусок не лез в горло. Проглотил с трудом, не жуя, вновь потянулся к бутылке.
     - Прости меня, ты не от ревности страдаешь, - тихо сказала Маргилена. - У тебя просто взяли попользоваться красивую игрушку, и тебе жутко обидно. Послушай, тонкая натура, когда вчера ночью ты с превеликой готовностью взялся меня ублажать, ты как-то не особенно задумывался о верности и ревности? И сейчас, если заглянуть в самые глубины души, рад, хотя тебе стыдно и обидно, рад, что свалилась гора с плеч, решение взял на себя кто-то другой, и может получиться что-то полезное для дела...
    Сварог исподлобья глянул на нее.
     - Не нужно в меня ничем швырять, - сказала она. - Во-первых, я смертельно обижусь, а во-вторых, я совершенно права. Никого ты еще не любишь. И я вообще любить не умею, чудовище этакое. Ну не получается никак. Зато и рев-новать не способна совершенно, настоящей ревности без настоящей любви не бывает. А ты ревновать пытаешься, не полюбив. В точности, как мой болван, - она кивнула на сидевшего с унылой миной графа, отрешенного, как буфет с серебряной посудой. - Только наоборот - этот любит, а ревновать не умеет...
     Она была умна, она была кругом права, но легче от этого не стало. Сварог уже справился с приступами слепой ярости, порывом немедленно мчаться куда-то и что-то делать, но где-то в области сердца засела противная заноза. Мы все такие, какие есть, и все наши беды оттого проистекают, что мы хотим видеть других такими, какими хочется нам, - но чтобы мы сами при этом нисколечко не менялись...
     - Ей ничего не грозит? - спросил он, не поднимая глаз от тарелки. - У этого скота есть магические книги, какие-то загадочные подручные...
     - Все равно он ум теряет, заполучив в постель юную красотку, - ответила Маргилена довольно уверенно. - В прошлом году одна бойкая особа стянула у него пригоршню драгоценностей - и ничего, преспокойно скрылась... Вряд ли он опытный маг, просто ему свалилась в руки удача, а магические книги - вещь сложная, трудная для овладения и опасная. Начитавшись их, могучим не станешь... В общем, мы договорились - если она не вернется к четырем, буду что-то предпринимать.
    - Интересно, что? - ядовито спросил Сварог.
     - К четырем приедет Гинкер. Если понадобится, он пошлет в особняк герцога своих людей - по официальной просьбе озабоченного дядюшки... У Сенгала при дворе хватает врагов.
     - Может, не ходить вокруг да около? - спросил Сварог. - Обвинить его в занятиях предосудительной черной магией, опечатать библиотеку, арестовать...
     - А Делия тут же за него вступится. Та Делия, что сейчас во дворце... Станет твердить, что его оклеветали, а книги подбросили. Король ее любит, верит...
    - Верно, - сказал Сварог. Посмотрел на часы - четырнадцать, полдень. - Прикажи оседлать мне коня.
    - Но ты...
     - Да успокойся, никаких глупостей. Займусь текущими делами, чтобы не торчать здесь...
     - А я придумала великолепный способ еще сильнее разжечь страсти вокруг твоей головоломки, - похвасталась графиня. - Велю распустить слух, что дворянин, решивший задачу, проведет со мной безумную ночь.
     - А мне вы разрешите участвовать, дорогая? - оживился граф. - О какой головоломке идет речь?
    Сварог глянул на него, фыркнул весело и пошел к двери.