Он оглянулся. Мара, не двигаясь с места, растерянно развела руками.
    - Потеряла? - рявкнул он сгоряча, спохватился. - Прости...
     Отмычки у нее больше не было. Сделанная в виде небольшого браслета электронная отмычка после пребывания в Хелльстаде превратилась в бесполезный кусок бронзы - как и парочка других приборов, бывших при Маре. Заклятья покойного Фаларена, защищавшие его от вторжения любой техники ларов, действовали исправно и после смерти неза-дачливого короля - а у Сварога не было тогда времени проникать в эти тонкости...
     Он нацелился было топором на то место, где предполагались запоры, но передумал вдруг и поманил Паколета.
     Беспутный внук благочестивой бабушки, звеня изорванной кольчугой, сосредоточенно и важно положил ладони на замок. Сварог затаил дыхание. Мелодично звякнуло, прозвучала бесстрастно-бесполая, простенькая электронная мелодия из трех нот - и двери машинного зала дрогнули, створки разошлись в стороны, скрылись в стенах.
     Ничего особенно уж экзотического внутри не оказалось - лес соединяющих стены и потолок толстых белых ко-лонн, усеянных змейками мигающих огоньков и мерцающих знаков. Иные покрыты бледно-золотистой оплеткой, косой решеткой, иные – пушистой пленочкой инея, а две - прозрачны и внутри колышутся, переливаются тяжелые густо-золо-тые струи. Пульт, к которому они так долго добирались и так яростно стремились, выглядел и вовсе уж скучно: синий грибок на тонкой синей ножке, украшенный золотым контуром человеческой ладони.
     Первым положил туда руку Сварог - из желания увидеть, в какую форму будет облечен отказ. Убийственных в прямом смысле слова сюрпризов он не боялся: во-первых, что бы то ни было, метательное на него не подействует, а во-вторых, что весомее, убежден был, что никакой стреляющей защиты нет.
     Нерационально было бы снабжать замок чем-то убойным - кто-то из членов экипажа мог оказаться молодым лю-бителем шуток и сунуть туда руку из чистого озорства, что же, убивать его за это?
     Грибок засветился венчиком густо-алых огней, откуда-то сверху рявкнула басовитая сирена - коротко и пренебре-жительно, словно плюнула смачным матерным словечком. Сварог отступил, кивнул Делии.
     Златовласая принцесса, прекрасная даже в мешковатой серебряной кольчуге, изодранной и испачканной, в сбив-шемся на сторону шлеме с маской, торчавшей козырьком над глазами, с косой, уже подсохшей царапиной на щеке и спутанными грязными локонами, сделала шаг вперед, не выпуская меча. Сварог осторожно высвободил из ее пальцев черную рифленую рукоять и отбросил клинок, не глядя. Царапая подушечки пальцев, сорвал застежки и стянул с ее ру-ки кольчужную перчатку. Делия протянула руку и, сжав губы, накрыла ладонью золотой контур.
     Венчик зеленых огней по кромке грибка. Гриб медленно ушел в пол. Гасли покрывавшие колонны огоньки и знаки, замедлялось круженье золотых струй, они словно бы замерзали, прозрачные колонны становились непроницаемо бе-лыми. Корабль засыпал. Сварог повернулся и зашагал прочь, по-прежнему ничего волнующего не испытывая. Великие предприятия всегда кончаются буднично, как осенний дождь.
     В зале уже погасли почти все огни и краски. Спускаясь вниз по лестнице, они видели, что за окнами вместо угрю-мых картин неизвестного чужого мира появились не менее отвратительные, но здешние как-никак джунгли. Диковинная чащоба умирала на глазах - одни ветки истаивают, как уходящий призрак, другие рассыпаются струйками дыма, гибнут, пропадают, стекают крупными каплями мутной слизи, лес растворяется, как злой мираж, как кошмарный сон, и сквозь него проступают дубы и сосны вдали, синее небо, облака, солнце, два высоченных камня - пресловутые Ворота. И на-важдение сгинуло окончательно, не оставив следа.
     Встав у двери, Сварог пропустил всех наружу. Достал из мешочка бабки-гусятницы красную ленту, бросил через левое плечо, произнес все нужные слова, пришедшие бог ведает из какого далека. Потому что в уснувших машинах дремала память, готовая к употреблению в любой момент, - память о мире, откуда приходит Зло, и ее никак не стоило отдавать лихим экспериментаторам из Магистериума, способным походя, из неутолимого научного любопытства, под-палить мир. И экспертам Гаудина тоже не следовало этот трофей отдавать. Гаудин безусловно не одобрил бы - ну и черт с ним...
     Выскочил под солнце. Все его люди уже что есть духу бежали прочь, угадав его намерение, сообразив, что он за-мыслил напоследок какое-то безобразие, - и за ними, как верные псы, скользили над самой землей четыре стареньких, продранных и потертых ковра. Сварог не спеша двинулся следом.
     Уардах в пятистах остановились. Пламя захватило все три этажа, вырывалось из распахнутой двери, и вимана казалась стеклянной шкатулкой, налитой бурлящей, клокочущей алой водой. Вимана была чудом научной мысли, и при другом раскладе пламя, даже магическое, наверняка погасили бы хитрые устройства - но они уснули вместе с мозгом корабля, и все, что было внутри, сгорело во сне. Стены и окна выдержали, конечно.
     Лишившись пищи, ярое пламя понемногу затухло, но дым долго еще валил, выбиваясь тугими клубами сквозь единственный отыскавшийся выход.
    - Сообразили, черти? - устало спросил Сварог. - Утекли?
    Мара ухмыльнулась:
     - Ну, когда ты остался, стало ясно, что следует ждать эффектной концовки...
     Монахи стояли на коленях посреди жухлой зимней травы, подняв к небу грязные, исцарапанные лица. В приливе блаженной усталости Сварог сказал про себя, сам толком не представляя, к кому обращается: "Видишь? Мы это сдела-ли, и сделали хорошо. На нас все-таки можно полагаться..."
     В небе снова возникли три драккара, подлетели на дикой скорости, мгновенно замерли в воздухе, пренебрегая законами инерции и тяготения, плавно опустились на землю. Ближе всех к Сварогу оказался тот, изуродованный. Вбли-зи он выглядел вовсе уж страшно - весь левый бок в лохмотьях рваной, вздыбленной серебряной обшивки, покрыт глу-бокими воронками, разрывами, вмятинами.
     Справа мягко щелкнула дверца. Вылез офицер и, с небрежным гвардейским изяществом печатая шаг, направил-ся к Сварогу - элегантный, безукоризненный, как теорема Пифагора, лейтенант Серебряной Бригады в черно-сирене-вом мундире со множеством серебряных шевронов, нашивок и эмблем, с золотыми лавровыми ветками на лацканах и умопомрачительным кортиком у бедра, в зеркально блистающих белых сапогах. На лице - рассеянность и скука, выс-ший шик "охотников за демонами". Словно и не его машина выдержала страшную схватку.
     - Граф Гэйр? - Он небрежно-лихо отдал честь, глядя только на Сварога, не удостоив остальных и мимолетного взгляда. - Маркиз Оклер, командир крыла. Мои поздравления. Надеюсь, вы не в претензии за то, что мы немного распу-гали здешних пташек?
    - Ну что вы, - сказал Сварог. - Где это вас угораздило?
     - Пустяки, - гвардейский пижон и бровью не повел. - Небольшая стычка. Прошу в драккар. Вас с нетерпением ждут.
     Сварог улыбнулся, глядя ему в глаза. Оглянулся на свою притихшую команду и сказал столь же небрежно:
     - Благодарю. Я в состоянии добраться сам. Видите ли, у меня не все дела здесь закончены...

15. ПОЛУДЕННЫЙ ОГОНЬ

     Город походил на пышный праздничный букет, собранный любовно и тщательно.
     С балконов и с подоконников свисали гербовые полотнища с золотой бахромой - где новенькие, где ветераны, помнившие не одно торжественное шествие и не один коронный праздник. Сине-черные штандарты и деревянные позо-лоченные короны красовались в строжайше утвержденных Департаментом Церемоний местах (поскольку дело госу-дарственное и любая самодеятельность тут неуместна). Но в память о старинных вольностях гербового города его жи-телей следовало побаловать и иллюзией сопричастности к принимаемым в верхах решениям. А потому не возбраня-лось вносить свой вклад в декорум. И от окон протянулись чуть ли не до земли полосы разноцветных тканей, смотря по богатству домохозяев - от дорогущего узорчатого абердарского далматина в невиданных цветах и сложных орнаментах до матово-синего бархата с Катайр Крофинд. Кое-кто по простоте душевной вывесил праздничные скатерти, расшитые и украшенные по кромке шлифованными полудрагоценными камнями. Пестрели гильдейские знамена, даже за гулом толпы слышно было, как в близлежащих храмах трезвонят колокола, звенят гонги и птелосы [птелос - нечто вроде гон-га, пустотелый металлический шар, в который бьют специальным билом; употребляется в храмах Симаргла]. Время от времени с Итела долетал тяжелый гром пушек - стоявшие на реке корабли палили бортами, и слева, над крышами, ви-сели клубы дыма.
     Крыши были усеяны людьми, как подсолнух - семечками. По старому обычаю, во время таких шествий зевакам разрешалось взбираться даже на памятники, и бронзовый король Арленг, первый Барг, восседал на могучем бронзовом жеребце в компании доброго десятка студентов Ремиденума - самый отчаянный вскарабкался его величеству на плечи и устроился удобнейшим образом, свесив ноги по обе стороны вошедшей в легенды королевской бороды.
     Вдоль улиц рядами стояла гвардия, блиставшая ради такого случая не просто парадными мундирами, а мунди-рами коронного парада, шившимися за свой счет и украшавшимися драгоценными камнями на пределе возможностей каждого гвардионца (а поскольку бравые вояки располагались спиной к толпе, среди которой замешалось немало тем-ного народа, промышлявшего делами неправедными даже в столь торжественные дни, иным камешкам суждено было поменять хозяев еще до проезда кортежа).
     Виновница торжества возглавляла процессию - в костюме вишневого бархата, в сиянии фамильных самоцветов, в короне и синем геральдическом плаще, расшитом золотыми лилиями. Сварог, ехавший слева и чуть позади, погляды-вал на ее гордое, отрешенно-надменное личико и развлечения ради вспоминал совсем другой - то перемазанной углем на мостике "Принцессы", то собиравшей хворост для костра. И мечтал, чтобы все это побыстрее кончилось - знал, что в пурпурной мантии и серебряной короне привлекает внимание не только в качестве бравого сподвижника в одночасье прославившейся на всю планету принцессы. Нравы здесь были бесхитростные, и народ попроще откровенно тыкал в него пальцами, дивясь и перешептываясь с восхищенным ужасом (можно представить, какие ходили слухи и как горя-чечно работала фантазия). Один раз на узкой Жемчужной, когда ликующие "поселяне и слуги" оказались вплотную к процессии, до Сварога уже долетело из толпы чье-то заполошное оханье: "Горный дух..." - и ответная реплика: "Сам ты, куманек, горный дух, уж прости на грубом слове. И вовсе это Змеиный Король, старики-то знают. И хвост у него змеи-ный, только под мантией не видно, подобрал, чтоб народ не пугать выше меры..." После чего Сварог явственно расслы-шал фырканье в рядах Странной Компании - но все лица, стоило ему обернуться, оказались серьезными и важными.
     Это был единственный раз, когда его орлы поддались легкомыслию. Новоявленные дворяне блаженствовали в лучах славы - вполне заслуженной, черт возьми. Однако самому Сварогу ничего так не хотелось, как оказаться наконец в королевском дворце. Где нипочем не избежать новых торжественных церемоний и обильных наград, которые из ди-пломатии и согласно правилам хорошего тона придется принимать, но любопытных глаз, по крайней мере, будет в ты-сячу раз меньше. Он мысленно прикинул: еще и не выехали на Адмиральскую, а ведь по ней придется проехать из кон-ца в конец (лиги три, не меньше) в роли обезьянки шарманщика...
     Делия обернулась, позвала его взглядом. Он подъехал, откровенно завидуя невозмутимости принцессы, держав-шейся столь свободно, словно и не на них глазела вся Равена от мала до велика, словно толпы вокруг и не было.
    - Теперь вы, конечно, нас покинете?
     - Не сразу, - сказал Сварог. - Кое-кто обещал поговорить со мной откровенно...
    - Обещания я держу... Вас ждет там, наверху, что-то вроде отчета?
    - Увы, - сказал Сварог. - Придется.
     - Но вы же теперь - король. И не простой король. Нет нужды давать кому-то отчет. С Хелльстадом за спиной вы получили независимость, не снившуюся ни одному здешнему монарху... - Она грустно улыбнулась. - И вызовете к себе ненависть, какой не удостаивался ни один земной монарх...
     - Догадываюсь, - сказал Сварог. - Это-то меня и тревожит, честно говоря.
     - Странно, но со всеми вами мне было безопаснее, чем во дворце... Подвиги кончаются уныло, не правда ли?
     - Еще бы, - сказал Сварог. - Потому что не кончаются, подобно сказкам, и жизнь продолжается... Не грустите. Вы - опять вы. А мои орлы, кроме Мары, остаются с вами. Только не торопитесь делать их герцогами и генералами. Они хорошие люди, и мне не хотелось бы, чтобы у них закружилась голова...
- Знаете, у меня тягостно на душе, - сказала она. - Мы ведь привезли в Равену войну.
- Как так?
- Вы до сих пор не поняли? Мало провозгласить три королевства ронерским владением. Нужно еще их удержать. Не рассчитываете же вы, что наши близкие и дальние душевные соседи столь восхитятся славным подвигом, что из рыцарского благородства даже не попытаются урвать себе кусочек столь сладкого пирога? Рудники, порты, пашни, леса... Это война. Тяжелая и долгая. Все против всех. Когда-то давно так было и с Островами, до окончательного их раз-дела войны шли около восьмидесяти лет, да и потом не сразу успокоилось...
- Верно, - хмуро сказал Сварог. - Я об этой стороне дела совершенно не думал. Казалось, самое главное - дойти... Простите за избитую фразу, но вы всегда можете на меня рассчитывать. Я плохо представляю, что лежит по закромам в моем странном королевстве, но подозреваю, там отыщутся весьма веские аргументы.
- И если вы их пустите в ход, выступая на нашей стороне, восстановите против себя императорский двор... Знаете, каким был бы идеальный выход? Вам следовало провозгласить эти земли своими.
- Но...
- Вот у вас, у короля Хелльстада, их поостерегутся отнимать, - серьезно сказала Делия. - Конечно, мне хотелось бы раздвинуть пределы Ронеро до полночных берегов... но на деле, боюсь, получится не новая великая держава, а истощенная войной до предела нынешняя. Право же, я предлагаю не столь уж нелепый выход.
- Вы умница, - сказал Сварог. - Я для вас горы сверну, только позовите. Но принять ваше предложение - означало бы ограбить вас самым примитивным образом.
- Почему же, если я согласна, чтобы меня ограбили? - она засмеялась. - Думаете, мне не жалко? Не хочется остаться в Хрониках с почетным титулом Делии Собирательницы Земель? Нет, я все обдумала. Мы можем получить долгую, страшную войну, и лучше ее избежать.
- А что скажет ваш отец? Пока что он на троне. Вряд ли он захочет...
- Пожалуй, в нынешней ситуации следует скорее прислушиваться к тому, чего хочу я, - синие глаза потемнели в приливе фамильного, упрямого гнева Баргов. - После того, как со мной обошлись в собственном дворце. Отца я беру на себя.
- Но у меня же нет подданных, черт побери, - сказал Сварог, все еще пытаясь свести все к шутке. - Хорош я буду в этой мантии посреди безлюдных земель, усыпанных опустевшими городами и заброшенными замками... Я вам не рассказывал притчу о маленьком зеленом крокодильчике?
- Подданных у вас быстро отыщется превеликое множество. Младшие сыновья, безземельные крестьяне, потомки беглецов из трех королевств, избыток гильдейских отпрысков...
- Неужели вы так хорошо успели все обдумать?
Делия лукаво покосилась на него:
- Дорогой граф, мы с Леверлином посвящали время не одним лишь легкомысленным забавам - хотя, каюсь, наши чинные дискуссии о будущем государственном устройстве трех королевств не раз прерывались в самых серьезных мес-тах...
Догнавший их камергер, не человек, а живая подставка для ходячей вывески бриллиантов, умоляюще взглянул на принцессу:
- Ваше высочество, помашите рукой народу, вы совершенно не обращаете внимания на ликующих подданных... - и опасливо покосился на Сварога: - Простите, ваше величество, что дерзнул прервать вашу беседу, но со стороны ее высочества были бы как нельзя более уместны изъявления милостивого расположения...
И придержал коня, давая им проехать вперед. Сварог воспользовался случаем:
- Помашите народу, принцесса, мы поговорим позже...
И натянул поводья. Кортеж как раз свернул на узенькую Волчью, откуда предстояло выехать на Адмиральскую. Трубачи и герольды, ехавшие впереди вроссыпь, торопливо перестраивались в колонну по трое, окаймлявшие процессию ликторы оказались совсем близко к Делии, и Сварогу легко удалось отстать. Он медленно ехал, едва не задевая полами мантии вытянувшихся в струнку гвардейцев, взиравших на него во все глаза - без присущего суеверному простонародью страха, потому что бравым усачам не полагалось бояться и самого дьявола, не говоря уж о странном змеи-ном короле, сиречь горном тролле. Улица была тесная, как зауженный недотепистым портным кафтан, тротуар чуть ли не в ладонь шириной, и зрители разместились главным образом на подоконниках, бесстрашно свесив ноги и цепляясь друг за друга: но что поделаешь, если в незапамятные времена Волчья наряду с более презентабельными проспектами удостоилась нешуточной привилегии "улицы королевских кортежей и коронных шествий". То ли отважный бочар спас здесь короля от страшного волка, то ли отважный король - бочара. В точности неизвестно. Но эта троица – король, бочар и волк - присутствовала во всех вариантах преданий.
Гвардейцы стояли не локоть к локтю - на уставном расстоянии, именуемом "длина мушкета". И в промежуток меж двумя черными пикинерами вдруг прошмыгнул невесть откуда взявшийся незаметный человек. Бдительный ликтор, тоже вынырнув невесть когда, собрался было наехать на него конем, но Сварог удержал его жестом: незнакомец не походил ни на убийцу, ни на челобитчика, в глазах у него читалось нечто, заставившее им заинтересоваться.
Человек пошел рядом, уцепившись за стремя. Они молча мерились взглядами, потом незнакомец бесстрастно сказал:
- Лорд Сварог, Князь Тьмы напоминает, что высшая форма его неудовольствия - не вмешиваться в события вообще...
Мысленно прицелившись, Сварог высвободил ногу из широкого золоченого стремени и впечатал каблук в неприметное, брюзгливое лицо. Незнакомец спиной вперед улетел в шарахнувшуюся публику. Бешено оглянувшись, Сварог увидел Шедариса совсем рядом, кивнул в ту сторону и сделал понятный для любого Вольного Топора знак.
Капрал в таких случаях не вступал в дискуссии и не терзался сомнениями - молча выполнял приказ. Он круто развернул коня в ту сторону, визгнул выхваченный меч, послышался свист клинка и тупой удар. Не оглядываясь, Сварог ехал дальше. На сердце стало неспокойно.
Вновь ударили корабельные пушки. Над крышами заполошно носились вспугнутые голуби и воробьи. Узкая, кривая Волчья наконец осталась позади, и кортеж выехал на широкую Адмиральскую, словно бы даже затерявшись на ней, как щепотка крупы на тарелке. Здесь вдоль тротуаров стояла шеренгами конная гвардия и гардемарины из школы "Морской ястреб", а публика была почти сплошь благородная, дворяне и Сословия, и не теснилась на тротуарах, а вольготно разместились на высоких подмостках в несколько ярусов. Время от времени поэты с горящими взорами и буйными кудрями принимались декламировать баллады и оды, но их не слышно было за гулом толпы и приветственными криками, ибо благородные вопили не хуже простонародья, каждый точно так же надеялся, что именно на него упадет пусть мимолетный, но милостивый взгляд принцессы. Кто-то пригоршнями швырял с балкона цветы, кто-то рассыпал золото, кто-то по старинной традиции размахивал шестом, увенчанным конской головой и увешанным колокольчиками - отгонял злых духов и призывал на головы виновников торжества благословение Хорса.
Сварог задумчиво посмотрел через плечо. Сразу за Странной Компанией ехал в окружении блестящих офицеров своей эскадры загадочный адмирал Амонд - сухопарый старик с непроницаемым лицом каменного истукана, какие еще встречаются близ дорог в Ямурлаке. На нем был синий мундир с золотыми адмиральскими касатками (геральдическими, имевшими самое отдаленное сходство с настоящими), для моряка он удивительно непринужденно держался в седле, прямой, как мачта, и столь же мало подверженный эмоциям.
...В Ронеро Сварог решил возвращаться из трех королевств самым коротким путем. Они переплыли залив, высадились на хелльстадском берегу, где их встретил верный Вентордеран, добрались на нем до Итела, а там Сварог в третий раз создал новехонькую "Принцессу", и они двинулись вниз по течению, наняв в Пограничье нескольких кочегаров, не скрывая уже своего настоящего облика.
Конечно, молва их не обгоняла. О происшедшем в Пограничье еще не знали, ибо там не было ни газет, ни телеграфа. Зато в Харлане, остановившись запастись углем, они сами узнали прелюбопытнейшие новости, доставленные всезнающими речниками еще до подхода официальных сообщений.
Все рассказчики, ничуть не расходясь в существенных деталях, повествовали, что король Конгер вкупе с адмиралом Амондом провели какую-то коварнейшую, изощренную интригу, вынудив ронерскую "Черную благодать" выползти на свет божий и раскрыться. Что по всему королевству идет грандиозная облава на куклосы. Что заговорщики пытались подменить принцессу Делию неким созданным с помощью самой черной некромантии оборотнем - не подозревая, что тем самым суют руки в настороженный волчий капкан, обрекая себя на разоблачение и погибель. Что принцесса Делия еще до претворения в жизнь гнусного замысла заговорщиков отправилась в три королевства, дабы сбылось пророчество Таверо, и вот-вот должна появиться во всем блеске триумфа, чтобы упасть в объятия сурового и хитроумного родителя, решившего окончательно и бесповоротно очистить свои владения от черных магов.
Сварога такая трактовка событий ошеломила - как, впрочем, и всех остальных, включая Делию. Справившись с удивлением, в глубине души он посмеивался - дело житейское, не впервые власти в лице короля, давшие поначалу маху, попытались срочно подстроиться к ситуации, объявив себя всеведущими и с самого начала, изволите ли видеть, прекрасно обо всем знавшими. Зато Делия была вне себя от ярости, вспомнив свои мытарства. И Сварог уже не сомневался, что встреча отца с любящей дочерью пройдет отнюдь не идиллически - если вспомнить, что в жилах обоих течет буйная кровь Баргов, не выдохшаяся ничуть за последнюю тысячу лет. Он попытался было мягко втолковать рассвирепевшей принцессе, что положение поневоле обязывает венценосцев изящно маскировать крупные промахи, но Делия, сверкая глазами не хуже пантеры, кипела:
- Изощренные интриганы, знавшие все наперед?! Да они ручки целовали этой твари, пока я пряталась в борделе и не знала, буду ли завтра жива!
Потом она немного успокоилась и перестала швыряться матросскими словечками. Однако когда на рассвете на ронерской границе "Принцессу" встретили выстроившиеся поперек реки разукрашенные флагами расцвечивания королевские фрегаты, еще издали сотрясавшие берега пушечной пальбой, и на борт к ним поднялся адмирал Амонд, на Делию вновь накатило, и она держалась с адмиралом так, словно он и был виновником всех ее невзгод. Странно, но адмирала это словно бы нисколечко не удручало, и Сварог частенько ловил на себе совершенно непонятные взгляды старика - то ли пытливые, то ли насмешливые. И порывался поговорить по душам - но как-то так получалось, что за нес-колько часов плавания до Равены ни Сварогу, ни Делии не удалось остаться с адмиралом наедине. Вряд ли это было случайностью, офицеры имели четкие инструкции. Можно и не гадать, кого первого постигнет опала, стоит Делии взойти на трон...
Возможно, из-за этой обиды она и держалась столь надменно, гордо воздев голову, ехала впереди, совершенно не обращая внимания на пеструю толпу.
И тут Амонд, чуть подхлестнув рыжего, "солнечного" жеребца, оторвался от своих офицеров, проехал меж теткой Чари и Леверлином. Поравнялся со Сварогом, теперь их кони шли голова в голову. Украдкой покосившись на безмолвного спутника, Сварог подметил, что на круглой тулье лангилатана, прямо под вычурной золотой бляхой заметна тщательно заделанная кожаной заплаткой круглая дырочка. И спросил не без иронии:
- Заветная шляпа, а?
- Верно, - невозмутимо ответил адмирал. - Картечь. У Инбер Колбта. Моряки - люди суеверные, ваше величество.
- Значит, с вас сняли опалу?
- Я никогда не был в опале, - сказал старик столь же бесстрастно. - Вам приходилось когда-нибудь видеть, как ловят рыбу на свет? На носу лодки разжигают костер, и к нему из ночного мрака плывет рыба. И ее бьют острогой... или выхватывают подсачком. Обычно человек, угодивший в опалу, но попрежнему располагающий верными ему войсками и сторонниками при дворе, становится тем самым костром, на который плывет рыба. Хищная рыба, не самая глупая... Искренне полагающая, что опальный жаждет мести. Так и бывает... если опала настоящая. А когда она оказывается мнимой, рыба обречена на острогу... - Он жестко усмехнулся. - У короля, скажу вам честно, хватает недостатков. Одного среди них нет - излишней доверчивости. Вообще нет доверчивости. И чтобы обмануть его в серьезном деле, потребуется нечто большее, чем старания доморощенных черных магов с их сотканными из вонючего воздуха двойниками... - Он повернул голову и уставился на Сварога холодными светло-синими глазами. - Разумеется, принцесса ни о чем не подозревала. Мы не могли рисковать. К тому же опасности для нее не было почти никакой. По двум причинам. Во-первых, всем она нужна была живая. Во-вторых... Не хотелось бы сейчас об этом говорить.
Сварог смотрел на него и видел, что адмирал не врет. И не мог разобраться в собственных ощущениях, понять, чего там больше - разочарования или злости. Пожалуй, злости. Потому что разочаровываться вроде бы не в чем и не в ком...
- Понимаю, мы доставили вам много неприятных минут, - кивнул адмирал. - Но игра требовала максимального правдоподобия. Потому мы и заперли вас на ограниченном пространстве, как поросенка в загородке, каким охотники приманивают волков... "Черная радуга" охотилась за вами, а мы смыкали петлю вокруг них. Шла охота на охотника. И допустимые потери оказались неизмеримо ниже намеченных, собственно, они были ничтожными...
- Допустимые потери... - повторил Сварог с горечью.
- Не будьте ребенком. Это война. Зато теперь в наших руках - добрых три четверти членов "Черной благодати". Куклосы в Ронеро практически разгромлены. Уцелевшие разбежались и прячутся, бегут за границу, они еще долго не опомнятся... Таких успехов не случалось лет пятьсот, со времен Катберта-Молота. Понимаете вы это? Не было другого выбора. В сущности, мы, как не раз уже случалось, проделали за ваши тайные службы изрядную работу. А ваши с принцессой переживания и сантименты - это, простите, ненужная лирика.
Он покачивался в седле, бесстрастный и невозмутимый, глухой к любым возражениям. "Снова в роли куклы, - за-дыхаясь от бессильного бешенства, подумал Сварог. - И, что самое скверное, не найти убедительных аргументов про-тив адмирала. Как бы ты ни изощрялся, тебе сунут под нос результат, а результат таков, что и в самом деле превраща-ет в сентиментальный лепет все протесты..."
- Значит, вы знали обо мне с той минуты, как мы приплыли в Равену?
- Кое-что о вас мы узнали еще раньше, - сказал адмирал. - Чего вы хотели? Оказаться в гуще столь серьезных событий - и не обратить на себя внимания?
- И все же я усматриваю кое-какие несообразности, - сказал Сварог, пытаясь выглядеть столь же бесстрастным. - Рискуя, вы превзошли меру допустимого. Я уж не говорю о том, что Делию могли убить чисто случайно - при погоне, в стычке... Арталетта, сдается мне, оказалась и для вас совершенно неожиданным сюрпризом? То, что с ней произошло?
- Конечно. В таком предприятии ни за что не обойтись без неприятных сюрпризов и непредвиденных ходов противника. Но она ведь не смогла причинить вам ощутимого вреда? Объявленный нами шаррим, как вы, должно быть, согласитесь, вспомнив все происшедшее, служил в первую очередь вашему удобству. Не считая Арталетты, никто вас не преследовал и не пытался задержать.