Вторник, 19.03.2024, 08:38

Приветствую Вас Гость | RSS
ФЭНТЕЗИ
ГлавнаяРегистрацияВход
Меню сайта

МОИ КНИГИ

Русалки

Дракон

Призрак

Статистика
Rambler's Top100 Счетчик PR-CY.Rank

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0


-2-
И преспокойно направилась мимо Сварога в спальню.
     – Стоять! – шепотом рявкнул Сварог. – Смирно! Мара дисциплинированно вытянула руки по швам, недоуменно глядя снизу вверх, словно бы даже с нешуточной обидой. Сварог вздохнул – длинно, тоскливо, безнадежно. Одно он знал совершенно точно, в который раз убедился: какие подвиги ни совершай, хоть горы сверни, это все пустяки, а вот Мару ни за что не перевоспитать, не родился еще тот титан, богатырь, – герой…
     – Слушай, рыжее чудовище, – сказал он в совершеннейшем унынии. – Ты когда-нибудь научишься ревновать?
     – А смысл? – дернуло плечом поименованное чудовище. – Все равно я у тебя одна такая, единственная и неповторимая, и наши отношения прервет только смерть… А если тебе вдруг приспичит завалить очередную случайную телку – дело житейское, к чему делать из этого драму и на голове скакать со скрежетом зубовным? Ну, так ты будешь ее пользовать, или мы зря старались? Иди и присмотрись хорошенько, до чего аппетитная девка. Главное, начни, а там и не заметишь, как втянешься. Может, мне с тобой пойти? Советом помочь, поруководить?
     Сварог помотал головой, старательно сосчитал про себя до десяти. Распорядился:
     – Стоять смирно.
     Вернулся в спальню, подошел вплотную к изголовью. Очаровательная военная добыча смотрела на него все так же настороженно, с тоскливой безнадежностью. Спросила:
     – Подол задрать, или вы сами?
     – А как же гордая несгибаемость? – спросил Сварог ядовито.
     Она сердито поджала губы, после короткого промедления ответила:
     – В конце концов, лучше с одним на атласе, чем с кучей солдатни. Придется перетерпеть. Король – это все же не так позорно, как если бы в амбаре с бродягами…
     – Логично, – сказал Сварог. – Есть в этом своя правда… Встать.
     – Что? – вскинула она искусно подведенные брови.
     – Встать, – сказал Сварог спокойно. – И шагом марш отсюда. Дверь вон там. Я кому сказал?
     Недоверчиво косясь на него, девушка слезла с высокой постели. Осведомилась с некоторой вольностью:
     – Не нравлюсь? Странно, они все так старались…
     – У меня есть свои дурацкие предрассудки, – задумчиво сказал Сварог. – В жизни никого не принуждал. Мне хватает и тех, что готовы по доброму согласию. Ну, что стоишь?
     Нетерпеливо взял ее за руку повыше локтя и повел к двери. В приемной, хмурясь под насмешливым взглядом Мары, распорядился не допускающим возражений тоном:
     – Найди этой особе приличную одежду и устрой где-нибудь в безопасном месте.
     – Слушаюсь, мой король, – ответила Мара безразличным тоном.
     Прекрасная пленница покосилась на Сварога с задумчивым и непонятным выражением лица.
     – Я вас умоляю, сдерживайте чувства, – сказал он, усмехаясь во весь рот. – Не нужно бросаться мне на шею и шептать слова благодарности, равно как и орошать слезами признательности мою богатырскую грудь. Оставим эти красивости поэтам и романистам.
     – Благодушное же у вас настроение, – сказала девушка с ноткой строптивости.
     – А почему бы и нет? – сказал он. – Благодушен, как все победители.
     – А не рано ли? – Поживем – увидим, – сказал он. – Начало удачное, вам не кажется?
     – Но конец-то всегда в тумане…
     – Это местная пословица?
     – Это реальная жизнь, – ответила девушка не очень весело, но определенно с долей дерзости. – Кампания ведь только началась.
     Мара нехорошо прищурилась:
     – Что-то эта твоя военная добыча чересчур быстро осмелела. Определенно дерзит. Давай я все же позову Топоров? Мы же не звери, семи-восьми будет достаточно, устроят ей веселенькую брачную ночь, чтобы не корчила из себя…
     Девушка смолчала явно ценой величайших усилий, помня все же, что она здесь не в гостях, но одарила Мару выразительнейшим взглядом – мол, сойтись бы нам в чистом поле…
     – Отставить, – сказал Сварог. – Над пленными издеваться не годится. Будем благородны, как победителю и положено.
     – Вот кстати, ваше величество, – сказала девушка серьезно. – Коли уж вы напомнили, что я пленная, не соблаговолите ли обращаться со мной, как надлежит по правилам войны? Все-таки я лейтенант конной гвардии… Верните мне мундир и распорядитесь отвести к остальным пленным.
     – Где ее мундир?
     – Валяется где-то тут, в чулане, – сказала Мара. – Пуговицы, правда, нет ни единой – пооборвали, когда ее в амбаре разложить собирались.
     – Меня устроит и мундир без пуговиц, лишь бы он был мой, – сказала девушка. – А что до ваших подковырок, лауретта… искренне вам желаю не попасть в руки нашим гвардейцам, когда ваша доблестная армия очень скоро будет отсюда улепетывать сломя голову. Вряд ли с вас труднее стянуть штаны, чем с меня…
     – Наглая, спасу нет, – в полный голос сказала Мара Сварогу таким тоном, словно тут никого больше не было, кроме них двоих. – Может, все же свистнуть Топоров?
     – Хватит тебе, – сказал Сварог. – Наша гостья – неглупая девушка. Она уже поняла, что с ней никто не будет обращаться по-скотски, и приобрела некоторую уверенность. И потом, она наверняка гордячка, вот и пытается, удерживаясь в рамках, все же показать сварливый норов… – он повернулся к пленнице. – Улепетывать, говорите? Вот что я вам скажу, лауретта… Не соблаговолите ли назвать ваше благородное имя? Если только у вас нет причин его стыдиться…
     – Ни малейших, – вздернула она подбородок. – Я – Далиана, графиня Слатеро. Живу в Акобаре, на улице Златошвеек.
     – Очень приятно, – сказал Сварог. – А меня зовут Сварог Первый, уж позвольте без титулов… Так вот, дражайшая графиня, я обязательно приглашу вас в гости на бокал вина, когда возьму ваш Акобар. Не обязательно во время этой кампании, но, честью вам клянусь, вы не успеете очень уж состариться…
     – Вы и в самом деле полагаете себя хозяином Харума?
     – Если поразмыслите на досуге, быть может, согласитесь, что я прошел большую часть пути к этой цели, – спокойно сказал Сварог. – Честь имею, аудиенция окончена. Мара, проводи госпожу графиню. И смотри у меня…
     – Да ладно, – фыркнула Мара. – Повинуюсь. Пошли, пленница, искать твои тряпки, пропахшие пороховым дымом и пробитые сотней вражеских пуль…
     Не глядя им вслед, Сварог вернулся в спальню. Налил себе до краев «Кабаньей крови», взяв бутылку с богато сервированного предупредительными холуями столика, погасил обе лампы и сел в кресло у окна, приоткрыв створку, чтобы впустить ночную прохладу. Сделал большой глоток и расслабленно откинулся на мягкую высокую спинку.
     Слышно было, как внизу, по брусчатке, тяжелым шагом прохаживаются часовые, во множестве отряженные беречь высочайшую особу. Удачно получилось, что окна выходили на ту часть небосклона, где не видно Багряной Звезды – а ведь она приближалась, она уже была настолько близко, что некоторые, пусть и не наделенные особыми способностями, но особо чувствительные к разнообразным небесным феноменам, начинали что-то такое чуять, уже пошли толки в народе, о чем прилежно доносила тайная полиция. И ведь это еще цветочки. Примерно через месяц, по точным данным, на нее начнут реагировать еще больше людей – в точности так, как на изменение атмосферного давления сердечники или на погоду – ревматики. А еще через месяц ее будут видеть все. И вот тогда…
     Но Багряная Звезда, если откровенно, была не самой большой заботой. Еще и оттого, что никто не знал конкретно, чего от нее ждать, какие именно бедствия и напасти могут свалиться на голову. Страшных россказней и жутких преданий кружило множество, и в обывательских пересудах, и в потускневших старинных рукописях, но точной информации не имелось. По крайней мере, даже Элкон, втихомолку шаривший по самым тайным компьютерным кладовым, до каких только мог дотянуться, ничего не нашел – да и Гаудин клятвенно заверял, что ничем подобным не располагает.
     Была еще и другая загадка – не столь глобальная, касавшаяся его одного, но именно оттого неимоверно мучительная. Эти долгие, странные, до ужаса реальные сновидения, затянутые, логично продолжавшиеся, никогда не повторявшиеся. Сны о Димерее, о Граматаре, о девушке Клади, о броненосце «Серебряный удар». А теперь еще и о Каскаде…
     В первый раз, когда это накатило, он едва не подвинулся умом – открыл глаза, увидел вокруг орду встревоженных лейб-медиков и сановников, не сразу и убедивших Сварога, что он более чем трое суток пролежал в каком-то странном оцепенении, не похожем, хвала Единому Творцу, на смерть, отравление, летаргию или магический удар извне – но и с обычным сном не имевшим ничего общего. Убедили, в конце концов, приведя кучу свидетелей из тех, кто не склонен шутить глупые шутки над своим грозным повелителем, предъявили газеты за три дня, отвели к главным дворцовым часам с точным календарем…
     Он поверил – но с тех пор лишился покоя. Сны о Димерее были до ужаса реальны, он помнил массу деталей, самых мелких, каких обычно не полагается нормальным снам. У него ощутимо побаливало в тех местах, куда во время димерейских приключений приходились удары. У него еще стоял на губах вкус женских поцелуев, морской воды и обедов в харчевнях. Если суммировать воспоминания и ощущения, трудно отделаться от навязчивого впечатления, что за эти три дня оцепенелого беспамятства он и в самом деле прожил долгие недели в каких-то неведомых мирах…
     Вздохнул тяжко и жалобно, с нешуточной тоской. Я ничего не успеваю, признался он себе. Я не в силах объять необъятное, а в сутках, как ни бейся, по-прежнему всего двадцать шесть часов, и никакая магия не способна растянуть время. Остается неразобранной, даже не просмотренной бегло библиотека Вентордерана и неосвоенным даже на сотую долю его загадочный компьютер… да что там, я до сих пор не изучил Хелльстад досконально и представления не имею обо всех загадочных созданиях, что еще таятся по тамошним темным уголкам. Даже бумаги покойного Гинкера – всего-то невеликих размеров мешок вроде тех, какие носят судейские – передоверил Анраху. Даже нет времени вызвать, наконец, загадочного коня Горлорга, хотя дело это минутное, и Грельфи уверяет, что камень-хранитель жив, он дремлет в ожидании зова. Не выдалось до сих пор минутки поговорить по душам с Леверлином – а тот определенно что-то скрывает, достаточно вспомнить кусочек Древних Дорог, чьей тайной, оказывается, давным-давно владеет одно из тайных студенческих братств Ремиденума. За последнюю неделю так и не заглянул в свою свежеиспеченную секретную службу, остается надеяться на Брагерта, а тот хоть и надежный малый, но вертопрах и шалопай…
     И так во всем, чего ни коснись: руки не доходят, нет времени, некогда, недосуг, отложим на потом, до лучших времен… Время и силы отданы текучке, бытовухе: освоение Трех Королевств, притирание друг к другу всех подвластных ему держав, превращение их в единое хозяйство – финансы, армия, таможенные дела, торговые соглашения, устаревшие в новых условиях законы и регламенты, которые следует отменить, но никак не с бухты-барахты, и новые, для новых исторических условий; законы, которые опять-таки необходимо принять в сжатые сроки, что обещает новые хлопоты. И так далее. Лавина казенных бумаг, в которых нужно отделить серьезные дела от обычной чиновничьей блажи, череда просителей и прожектеров, сотни мелких, но жизненно.
     Потом это повторилось – сны, ничуть не похожие на сны, полные мельчайших подробностей и реальных ощущений. И в третий раз. Теперь, наконец, нечто новое – Каскад…
     Как он ни старался, не мог отыскать разгадку. Никто не мог помочь. Элкон во время долгих компьютерных странствий не отыскал в массиве фактов, легенд и непроверенной информации ничего хотя бы отдаленно похожего. Мэтр Лагефель разводил руками. Анрах недоуменно скреб в затылке, даже не оборачиваясь к своим книжным полкам. Гланские старухи, вещуньи и ведуньи, скрипя немногими сохранившимися зубами, сознались в своем совершеннейшем бессилии прояснить хоть что-то. Верная колдунья Грельфи твердила, что это неспроста (до чего же глубокая и оригинальная мысль! – горько усмехался Сварог), что Сварог, очень может оказаться, кругом прав, и эти сны в самом деле вовсе даже не сны, и она, точно, что-то такое унюхивает . Но и она не могла сказать ничего конкретного, ругаясь от бессилия почище пьяного драгуна, растерянно разводя руками, мучительно подыскивая в человеческом языке сравнения тому, что она чувствует – мол, отголоски далекого крика на пределе слышимости, неясная тень в небе…
     В конце концов Сварог, обозлясь и отчаявшись, прекратил эту пародию на расследование к чертовой матери – еще до того, как столкнулся в очередном наваждении с ваффен-корами и йорг-капралами и оказался в постели с Миной, и пристукнул-таки зловещего монстра Визари, оказавшегося, впрочем, поганым самозванцем…
     Быть может, во всей этой фантасмагории была повинна опять-таки Багряная Звезда. А может, в данном случае на нее грешили зря, и причина совершенно не в ней. Поди доищись…
     Залпом осушив чарку, куда входило не менее полбутылки – его любимая чарка, из дворца, с выпуклыми драконами, настоящее ратагайское чеканное серебро двухсотлетнего возраста, если и не сам Актараунтар, то кто-то из лучших учеников – Сварог необходимых решений, которые никто не имеет права принять кроме него, тысячи бумаг, которые без его подписи затормозят дело…
     И ведь никуда от этого не денешься, не бросишь начатое на полдороге, не оставишь хозяйство. Не уйдешь в монастырь и не сбежишь в глухомань сажать капусту. Остается тянуть этот воз, горько вышучивая себя самого – за каким чертом понесло идиота в короли? Вот и теперь – логика событий требует строить Горроту разведку боем, и никуда от этого не денешься. Он не бахвалился перед острой на язык пленницей – Акобар жизненно необходимо взять, Горрот следует разнести вдребезги. По очень простой причине, именуемой инстинктом самосохранения: история с разрушенным в Клойне королевским замком показала, что Стахор хочет его убить. А значит, рациональнее и выгоднее нанести удар первым, не дожидаясь от противника новых покушений…   
 

ГЛАВА ВТОРАЯ
КАМЕННЫЕ НЕБЕСА

     Как гласит ронерская пословица, «Утро прекрасное – страхи прочь». Сварог лишний раз убедился, что народная мудрость, как ей испокон веков и положено, редко когда обманывает. Утро выдалось ясное, над острыми крышами свежезавоеванного города виднелась безукоризненная небесная лазурь умилительной чистоты. Судя по тому, что проснулся он в полном одиночестве, и не толпились вокруг встревоженные холуи вкупе с прихваченным в поход лейб-медиком, на сей раз обошлось без очередного трехдневного приступа непонятной каталепсии, в продолжение которого его мучили бы очередные головоломные и до ужаса реальные приключения в неведомых мирах. Как ни странно, он ощутил легкий укол разочарования: во-первых, если вдумчиво рассудить, вреда от этих снов не было ни малейшего, а во-вторых, любопытно чуточку – чем же закончатся дела с Каскадом и настоящим Визари?
     Выглянув в окно, он увидел, как внизу шагом проезжает экспедиция, отправляющаяся устроить под флагом высоких научных интересов самый обыкновенный грабеж Мара впереди, на своем кауром, бодрая, веселая, олицетворение живости и деловитости, сияющий Анрах, примкнувший к ним Леверлин, что ж, в качестве ученого кадра выйдет неплохое подспорье мэтру, пятнадцать увешанных оружием Топоров с двумя пулеметами, полтора десятка вьючных лошадей. Перегнувшись через подоконник, Сварог крикнул:
     – Эгей, слуги бескорыстного познания! Вы там не увлекайтесь особенно, по сторонам погладывайте!
     – Не первый раз замужем! – звонко откликнулась Мара, подхлестнула каурого, и кавалькада рысью скрылась в узких извилистых улочках.
     Сварог смотрел им вслед без особой тревоги – в таких делах можно было полагаться что на Мару, что на Топоров, Шедарис наверняка отобрал лучших. А противник в округе пока что не замечен…
     По своему всегдашнему обыкновению, ограничив королевский завтрак внушительной чашкой кофе с печеньем, он накинул мантию, привычно нахлобучил хелльстадскую корону и, помахивая Доран-ан-Тегом, словно тросточкой, вышел в приемную.
     И моментально подступили деловые будни военной кампании – с мягких кожаных кресел торопливо вскочили трое гонцов, пропыленных до того, что определить цвет мундиров не было никакой возможности. Сварог слушал рапорты, стоя в величественной позе. Все, как на подбор, донесения содержали исключительно приятные новости, показывавшие, что все пока, тьфу-тьфу, идет согласно расчетам. К городу уже подходили пехотные части и осадная артиллерия, а два конных полка, форсированным маршем шедшие из Абердара, были уже лигах в двадцати отсюда. Эскадра адмирала Амонда, усиленная гланскими кораблями, бросила якоря неподалеку от проходившей по Ителу границы меж Гланом и Горротом, готовая при получении соответствующего приказа двинуться вниз по реке, на Акобар.
     Военная кампания на глазах приобретала масштабность и размах, превращаясь из простого рейда в серьезную войну. Ободренный этой мыслью, Сварог пустился вниз. Там стоял бургомистр с полудюжиной магистратов, все унылые и задумчивые. Бургомистр обеими руками держал перед собой объемистый ларец из темного дерева с гербом города на крышке.
     – Ага, давно пора, – сказал Сварог благодушно. – Что-то вы долго копались…
     С печальным вздохом бургомистр открыл крышку и, сделав шаг вперед, протянул ларец Сварогу, занудно бубня приличествующую случаю бюрократическую формулу: мол, город с покорностью слагает к ногам победителя… надеясь на милость и благородство…
     Присмотревшись к ключам от города – в количестве трех, – лежавшим на выцветшем зеленом бархате поперек длинного ящичка, Сварог почувствовал легонькое разочарование. Ключи оказались не золотыми и даже не серебряными – из потускневшей и местами покрытой зелеными пятнами бронзы, не особенно искусной работы. Сразу видно – провинция, пограничная глушь… И все же это были самые настоящие символические ключи от города, знаменовавшие покорность, и Сварог, пробормотав в ответ заезженную присказку о милостях и вольностях, принял ларец, громко захлопнув крышку, сунул его в руки следовавшему по пятам адъютанту. Укоризненно сказал:
     – Плохо следите за символом города, господа магистраты. Поди, лет сто не меняли и в жизни не чистили? Подносили мне ключи и роскошнее, из чистого золота…
     Бургомистр уныло забубнил что-то про недостаток финансирования со стороны столичных властей. Сварог прервал:
     – Ладно, обойдемся тем, что есть, мое величество не привередливы… Ну как, господа хорошие? Есть какие-нибудь признаки разрушений и грабежей, коих вы пессимистично опасались?
     – Не наблюдается пока что, – честно признался бургомистр.
     – Вот видите, – сказал Сварог. – А вы боялись… Я же предупреждал вчера, что мои солдаты – люди одухотворенные и утонченные…
     – Вот только двадцать шесть бочек вина, как ведьма помелом смахнула, – пробубнил один из магистратов, крайний справа, такой пузатый и краснолицый, что не мог оказаться никем другим, кроме как виноторговцем с размахом. – В основном-то, по чести вам признаюсь, рядовая бормотуха, для градских обывателей, но они ж вдобавок укатили три бочки розового, пятилетней выдержки, припасенного для благородных гостей…
     – Но кабаки-то целы? – прищурился Сварог.
     – Кабаки-то целы, – вынужден был признать магистрат.
     – Вот видите, – сказал Сварог. – Витязи мои – добрейшей души ребята, могли ведь и кабаки с землей сровнять, и служанок в лагерь уволочь, и контрибуцию наложить на владельцев… Не переживайте, судари мои. Двадцать шесть бочек на два конных полка полного состава и два отряда – это, скажу вам как знаток, сущая капелька. Не видели вы еще, как гуляет моя морская пехота или там черные Егеря… В общем, ничего не попишешь. Неизбежные тяготы войны. Утешайте себя тем, что вы внесли свой небольшой вклад в борьбу против тирании короля Стахора, коего, надобно вам знать, мы решительно намерены свергнуть за произвол и полнейшее безразличие к нуждам народным…
     Судя по лицам, бургомистр с магистратами предпочли бы, коли уж иначе никак нельзя, ограничиться чисто моральным вкладом в дело свержения тирании. Но, как люди, обремененные немалым житейским опытом, они благоразумно промолчали, сгибаясь в поклонах. Сварог еще раз пообещал им вольности, процветание и снижение налогов, потрепал бургомистра по плечу и вышел из ратуши.
     Отдохнувшие кони нетерпеливо приплясывали, звеня трензелями. Сварог прыгнул в седло, и кавалькада помчалась по улицам, где и в самом деле не наблюдалось ни малейших следов солдатского буйства – разве что на небольшую конную статую какого-то древнего горротского короля, украшавшую круглую площадь, кто-то натянул грязные подштанники, а на конец скипетра насадил огромную гнилую брюкву. Сварог только фыркнул, проносясь мимо.
     Потом его догнал скверно державшийся в седле советник, одетый в приличествующий чину мундир Министерства двора, но на самом деле служивший по ведомству Интагара. Нелепо подпрыгивая и страдальчески морщась, сообщил:
     – Государь, если вы свободны от военных дел… Мы тут, в городе, взяли одного странного типа, именующего себя художником. Мой помощник заверяет, что по розыскным спискам он числится по разряду «баниции с веревкой». Поскольку теперь на эти земли распространяется ваша власть, следует, согласно букве закона…
     – Что? – не сразу понял Сварог.
     – Как это – что? Повесить согласно правилам…
     – Все бы вам вешать, милейший, – сказал Сварог рассеянно, пытаясь вспомнить, о ком, собственно, идет речь. – Не надоело? Посмотрите, какое утро: травка зеленеет, солнышко блестит…
     – Мы, государь, никого не вешаем, – сухо, даже строго, с профессиональным достоинством ответил шпик. – Вешать – это обязанность мастеров печальных церемоний. А наше дело – сыскать и представить, коли он значится в «гончих листах». Вот, стало быть, сыскали, следует распорядиться…
     К тому времени Сварог уже вспомнил о своей давней шутке – увы, как это частенько случается с неопытными королями, мимолетная шутка во мгновение ока обратилась крохотным, но полноправным винтиком огромного бюрократического механизма. Их там мириады, таких шестеренок, и ни одну нельзя выломать, иначе все к чертовой матери рассыплется…
     – В конце концов, ваше величество, вы сами изволили издать именно такой указ, – настойчиво, чуть ли не наставительно тянул советник. – Значит, должен быть порядок. Либо исполнить, либо отменить с получением новых указаний, одно из двух…
     – Ладно, – сказал Сварог. – Помнится, я его обещал в том указе повесить, если он злонамеренно проберется на мои земли. А он, строго говоря, не пробирался, мы сами сюда пришли… В общем, некогда мне возиться еще и с этим, вышибите его к лешему за пределы занимаемой нами территории, и пусть все идет своим чередом… Это ведь точное указание, а?
     – Несомненно, ваше величество, – сказал советник уверенным тоном человека, узревшего ясную, конкретную цель. – Будет исполнено…
     – Вот кстати… – сказал Сварог. – Что вы, учитывая ваши занятия и специфический профессиональный опыт, думаете о жителях этих мест, наших новых подданных?
     – Странные они какие-то, государь.
     – Да? – сказал Сварог. – И в чем же, по-вашему, эта странность заключается?
     – Не пойму, отчего они скалятся…
     – Скалятся? – поднял брови Сварог.
     – Вот именно, ваше величество. Вчера они, как и всегда бывает в таких случаях, смирнехонько прятались по домам, и судить о их настроениях по их лицам было бы затруднительно, потому что не имелось доступных для обозрения лиц. А сегодня они понемногу выползли на улицы, и мы присмотрелись… Как-то странно они на нас лыбятся, ваше величество. Не пойму, в чем странность, но она безусловно присутствует. Вроде бы и скалиться им особенно не с чего, а все равно… Вы сами посмотрите. Сварог бросил внимательный взгляд на кучку градских обывателей, торчавших на углу, возле харчевни, откуда уже тянуло жареной рыбой, кухонным чадом и острыми приправами. Действительно, несмотря на почтительные позы, на всех без исключения лицах застыли, словно наклеенные, странные, двусмысленные, непонятные ухмылочки, то ли злорадные, то ли просто полные затаенной насмешки. Сварог с некоторой оторопью понял, что труженик тайного сыска был кругом прав: улыбочки эти абсолютно не соответствуют сложившейся ситуации, текущему моменту. Словно они знают что-то, чего мы не знаем, подумал он сердито. Их прямо-таки распирает
     – Видели, ваше величество? Мне не привиделось, верно?
     – Верно, – сказал Сварог. – Какие-то странные у них морды… Непонятно.
     – Ничего, государь, дайте срок, мы тут развернемся – по всем правилам. Осведомление, подробные сводки с раскладкой по сословиям и гильдиям…
     – Вот и займитесь как можно скорее, – сказал Сварог сухо.
     И дал Дракону шенкеля, глядя перед собой, чтобы не видеть этих странных физиономий, не ломать голову над скрытой в этих ухмылках неправильностью. В Горроте и без того хватало странного и неправильного, причем и он, и его специалисты тайной войны, Сварог мог ручаться, знали далеко не обо всех…
     Очень скоро кавалькада оказалась за городом, практически на том самом месте, откуда Сварог вчера обозревал живописные окрестности. Только теперь картина разительно изменилась: безлюдная прежде равнина кипела жизнью. Огромный военный лагерь, где разместились не менее пяти тысяч человек, радовал взор любого, находящего, что одно из самых прекрасных зрелищ на свете – грамотно устроенный бивуак.
     Стройными рядами протянулись парусиновые палатки, походные коновязи, кожаные водопойные корыта. В предписанных уставом местах воткнуты в землю полковые знамена и двухцветные вымпелы ал. Как положено исстари, у каждого знамени стоят четверо часовых со штандарт-перевязями на кирасах, а у каждого вымпела – двое. В нескольких местах тянутся к небу черные дымки походных кузниц, и к ним выстроились недлинные очереди кавалеристов, чьи лошади нуждаются в перековке. Палатки полковых коновалов, как полагается, отмечены бело-зелеными вымпелами. Дымят кухни, откуда доносится приятный аромат мясной похлебки. Слева, опять-таки огородив небольшое пространство уставными веревками с зелеными треугольными лоскутами, суровые профосы, здоровенные хмурые дядьки в кожаных колетах, с засученными по плечи рукавами, сноровисто охаживают розгами голую задницу растянутого «на четыре колышка» бедолагину, значит, заслужил…
     Одни только Вольные Топоры нарушали уставную гармонию – в знак своего исконного, вольного статуса установили палатки не аккуратной шеренгой, а хаотичной кучей. Но это была одна из тех мелочей, в которых Топорам следовало потакать. Главное, отсюда видно, что и в их расположении не заметно ни малейших следов безделья или предосудительных в походе забав – все в порядке, кто оружие точит, кто сбрую проверяет…
     Проезжая шагом мимо палаток, Сварог зорко приглядывался к физиономиям своих бравых ребят. И в конце концов должен был признать, что его приказ об умеренности был выполнен в точности: видно, конечно, невооруженным глазом, что вчера употреблял каждый второй, не считая каждого первого – но в меру, в плепорцию, так что сегодня не заметно ни единой рожи, сведенной тяжким похмельем. С Черным Князем шутки плохи – не дожидаясь приказа короля, своей волей велит профосам ободрать зад провинившемуся, а то и повесит на вздернутых оглоблях в обозе…
     Справа послышался звук, казалось бы, несовместимый с общей картиной, но только не для знающего человека. Затарахтел мотор единственного привезенного с собой в обозе самолета. Ага, собрали наконец…
     Сварог повернулся в ту сторону. Истребитель как раз сорвался с места, побежал по равнине, набирая скорость, и трава упруго пригибалась по обе стороны от него под напором воздушной струи от превратившегося в туманный круг винта. Оторвался от земли и пошел вверх, круто набирая высоту, полетел в сторону перевала и крепости. Человек десять в синих с серебром мундирах – батальон аэродромного обслуживания, хотя и именовавшийся здесь иначе – остались стоять в горделивых позах, всем своим видом демонстрируя превосходство над архаичными родами войск и причастность свою к семимильной поступи технического прогресса. Оказавшиеся поблизости гланские конники, народ патриархальный, смотрели вслед умчавшемуся на разведку самолету с явным неодобрением, а один, не скрываясь, помахал перед лицом вправо-влево сжатым кулаком – так в Глане отгоняют нечистую силу. Ничего, ребята, привыкнете, весело подумал Сварог. Стальной конь идет на смену крестьянской лошадке… черт, а не добиться ли, чтобы в обиход вошли трактора? Гораздо легче было бы осваивать целину в Трех Королевствах. Нужно будет провентилировать вопрос наверху, заранее прикинув, кто будет против, а на кого можно полагаться…
     Он повернул коня в сторону палатки Черного Князя. Шатер Гарайлы абсолютно ничем не отличался от прочих, разве что размерами был самую малость побольше. Перед ним, охраняемый шестью часовыми, стоял штандарт маршала гвардии – черное знамя с вышитыми золотом скачущими конями, подковами и скрещенными мечами. Штандарт этот в минуту передышки и хорошего настроения придумал сам Сварог, и новоиспеченному маршалу он пришелся по вкусу; правда, Гарайла, налюбовавшись эскизом, деликатно поинтересовался, нельзя ли добавить Симаргла и «мертвую голову» – старый геральдический символ ратагайской конницы. Сварог, пребывая в самом добром расположении духа, разрешил. По его глубокому убеждению, штандарт с добавлением «мертвой головы» стал напоминать махновское знамя – но, поскольку о махновцах здесь никогда не слышали и вряд ли когда-нибудь услышат, не стоит быть излишне придирчивым эстетом… Главное, маршал был в восторге, а человек он нужный и глубоко преданный, пусть себе тешится…
     Палатка Гарайлы стояла в гордом одиночестве, на расстоянии в добрых двести уардов от лагеря, и примерно на половине этой дистанции растянулись цепочкой с дюжину караульных гвардейцев. Причина тут была отнюдь не в маршальской спеси, каковой Гарайла и не страдал, – просто так уж исстари повелось, что палатка военачальника, в которой часто проводятся секретнейшие совещания, должна стоять на отшибе, чтобы разговоры в ней никто не мог подслушать. Вполне разумный и эффективный обычай для мира, в котором шпионы пока что не пользуются микрофонами…
     Завидев Сварога, караульные вытянулись по стойке «смирно». Он спрыгнул с коня, привязал поводья к походной коновязи, где уже стояло с дюжину боевых скакунов, жестом приказал свите оставаться на прежнем месте и в одиночестве направился к палатке.
     Вход, как маршалу и полагалось по чину, стерегли шестеро с клинками наголо. Сварога, разумеется, и эти не остановили, исправно вытянувшись. Он приподнял закрывавший вход полог и вошел.
     Маршал сидел лицом к нему за раскладным столом, заваленным картами. Увидев короля, нацелился было вскочить и рапортовать, но Сварог, видя, что маршал погружен в серьезные дела, показал рукой, что беспокоиться не следует. Оглядевшись, придвинул ногой неказистый, но прочный раскладной стул, сел и закурил.
Гарайла с озабоченным, хмурым лицом продолжал возиться с линейкой и огромным бронзовым циркулем, и это затянулось надолго. Сварог терпеливо ждал, стряхивая пепел в стоявшую на полу тарелку с обглоданной костью.
Закончив наконец, Гарайла отодвинул инструменты, но головы не поднял. Подперев голову руками, сжав кулаками уши, вперил взор в ворох карт на столе – по сложившемуся у Сварога твердому убеждению, уже ничего не рассчитывая и не обдумывая. Просто сидел и таращился на стол с чрезвычайно отсутствующим видом. Определенно у него было дурное настроение, а ведь это плохо вязалось с первыми успехами кампании. Сварог даже забеспокоился: что, если разведка притащила какие-нибудь скверные новости? Скажем, поблизости все же объявились превосходящие силы противника в таком количестве, что разумнее сразу отступать. Жаль, если так. Удачно все началось, и продолжается пока что не самым худшим образом…
Словно забыв о присутствии Сварога, Гарайла вдруг затянул, по своему обыкновению, самозабвенно, но фальшиво, коли уж называть вещи своими именами, невероятно гнусавым голосом.
Он нудил «Балладу о Тиморейском кровавом поле», не видя и не слыша ничего вокруг, со скорбным и отрешенным лицом.
     Как водится, среди калек-нищебродов, корысти ради измышлявших себе самые романтические и славные биографии, хватало фальшивых ветеранов Тиморейского поля, но Гарайла-то как раз был из тех, кто в самом деле вырвался оттуда тридцать с лишним лет назад… Знаменитая была резня. Война в Лоране. Дядя короля, бездарь и ничтожество, возмечтавший о славе полководца и военных орденах с кронгами и скрещенными мечами, скот, которому никто не имел права противоречить, лично повел на Тиморейскую равнину два конно-гвардейских полка – без разведки, наплевав на предостережения командиров. Они попали в засаду. В полулиге от них лоранские саперы взорвали дамбу, и вода хлынула на паля широким потоком, отрезая дорогу к отступлению, превращая землю в хлюпающую грязь, кони моментально увязли где по колено, где по грудь – да вдобавок с трех сторон резанули картечью замаскированные, заранее пристрелянные батареи… В общем, из четырех тысяч человек вырвалось едва двести, в том числе и юный кадет-лейтенант Гарайла. Слабое утешение было в том, что придурка королевской крови накрыло первым же залпом…





Форма входа

Поиск

Расскажи о сайте
Понравился сайт - разместите ссылку на страницу нашего сайта в социальных сетях или блогах

 

Орки

Эльфийка

Дракон

Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031



.
Copyright MyCorp © 2024